Инспектор Лосев

– А чего им чесаться? – весело удивляюсь я. – Они ведь деньги внесли.

– Ха. Внесли. Тут, милый человек, живые деньги нужны, а не мертвые. И, опять же, бегать надо.

– Кому надо бегать?

– Да им же. Кому же. Я, что ли, за них бегать буду? А они только днем да ночью ходют да меня упрашивают. Или жалобы на меня пишут. Ха! Писаки. Вот плюну да уйду.

Сизых и в самом деле сердится и в сердцах хлопает снятыми варежками по столу.

– Вот, видал? – все больше накаляясь, продолжает Сизых и машет рукой в сторону котлована. – Что летом надо было делать, то теперь изволь зимой ковырять, мать их…

Кого он при этом имеет в виду, понять трудно. Но меня сейчас занимает совсем другая мысль. Если гараж кооперативный, и эти самые пайщики бродят здесь днем и ночью в горестных мечтах о будущем гараже, то… Ну, во всяком случае, пока, видимо, рано отбрасывать и третью версию: несчастный случай. Но тогда эта женщина может быть из числа пайщиков кооператива или членом семьи кого-нибудь из них. Однако зачем надо рыть такой глубокий котлован, если строят всего-навсего гараж?

– А! – с обычной уже, видимо, досадой снова машет рукой Сизых. – Гараж-то не какой-нибудь, а подземный. Сами не знают, чего хотят. Поначалу, видишь, один этаж планировали. А потом, значит, туды-сюды побегали, и теперь уже два этажа получается. На два этажа под землю. Какой тут котлован требуется, чуешь? Тут слон упадет, и тот шею сломит, не то что человек.

– Вы когда вчера с площадки ушли? – задаю я ему новый вопрос. – Поздно?

– Да-к как сказать… – сразу остывая, задумчиво скребет затылок Сизых.

– Вчера, значит, зарплата была. И кран, зараза, все равно стоит…

– Ну, вы вообще-то вчера на площадке появлялись? – допытываюсь я.

Сизых обиженно вскидывает голову:

– А как ты думал? Ясное дело, появлялся.

– А еще кто был, кроме вас?

– Еще? Да кому же еще быть, если кран, гад, все равно стоит? И раствор тоже не везут. Ну, кому быть, сам посуди? Только вот эти… как их, мать честная? – Сизых широко улыбается. – Автолюбители…

– Ну, и когда вы вчера отсюда ушли?

– Я-то?.. – он снова скребет затылок. – Ну, часа в четыре. Чего же мне тут одному куковать? Начальство, оно вон где. Эти тоже не бегают. А я один за всех должон, что ли? Я вон их старичку-инженеру сколько говорил: звони, бери за горло, до начальства добирайся, а то мы тут и до весны нулевку не кончим. А он только меня полощет. Нашел, видишь, виноватого. Вот плюну…

– При вас кто-нибудь из пайщиков был на площадке?

– Одна, значит, дамочка с песиком приходила. Он ее приволок. Понюхал, свое дело сделал и увел. А так больше никого. Тихий был день, ничего не скажешь.

– Та-ак… – я на секунду задумываюсь и задаю новый вопрос. – У вас чьи-нибудь телефоны есть? Кого-нибудь из руководства кооператива по имени знаете?

– А как же, – важно отвечает Сизых. – Ихнего председателя знаю. Знаменский Петр Львович. Профессор, между прочим. Можно сказать, ученый. Но мужик простой, завсегда можно позвонить.

Он диктует мне номер телефона профессора Знаменского.

– С рабочими вашими мы тоже побеседуем, – говорю я напоследок. – Но если кто-нибудь из них что-то видел и вспомнит, ждать не надо, сразу звоните. Понятно?

– А как же! Немедля, – с готовностью заверяет меня Сизых. – Такое дело. Нешто мы не понимаем? Сейчас все, как есть, сознательные.

Я прощаюсь с ним. Симпатий этот человек у меня не вызвал, но и подозрений тоже.

Выскочив из вагончика, я отыскиваю поблизости телефон-автомат и звоню профессору Знаменскому, не очень, правда, рассчитывая застать его дома в такое время.

Но мне везет. В трубке раздается бархатистый, хорошо поставленный басок:

– Алло-о?..

– Петр Львович?

– Да, да. С кем имею честь?

Я представляюсь и прошу разрешения заглянуть к профессору в удобное для него время, намекая, что лично мне хотелось бы это сделать немедленно. При этом я сразу же предупреждаю, что возникшее дело к нему прямого отношения не имеет, но помочь он нам может весьма существенно. Дело же само по себе очень серьезное.

Все это приводит к тому, что успокоенный, но заинтригованный профессор приглашает меня зайти немедленно и сообщает свой адрес.

Повесив трубку, я выхожу из будки автомата и тут же устанавливаю, что эта самая будка стоит как раз возле дома, который мне нужен, и даже около того самого подъезда.

Словом, уже через минуту я звоню в квартиру профессора Знаменского П. Л., о чем извещает медная и до блеска начищенная табличка на обитой дерматином двери.

Профессор оказывается невысоким и довольно толстым, но в то же время каким-то тугим и весьма подвижным. Седые, чуть волнистые волосы гладко зачесаны назад, на остреньком носу очки в толстой оправе, румяные, ухоженные щеки, в зубах большая потухшая трубка. Одет профессор в помятые вельветовые брюки коричневого цвета и такую же весьма элегантную куртку, ворот рубашки под ней расстегнут и открывает полную розовую шею. Сквозь стекла очков глаза его кажутся большими, в них нетерпеливый интерес.