Инспектор Лосев

– Ну, а Наташа думает, что здесь любовная драма, – продолжает Нина.

Наташа высокая, плотная, спортивного вида, с высоко взбитыми рыжеватыми волосами. Синяя трикотажная кофточка обтягивает ее высокую грудь и мощные бедра. Она упрямо вскидывает подбородок и, прищурив серые, ярко подкрашенные глаза, говорит:

– Не думаю, я знаю.

– Что же вы знаете? – спрашиваю я.

– Что Вера ему отказала, и он просто ее убил, – убежденно говорит Наташа и двумя руками поправляет свою высокую и довольно замысловатую прическу. – По-моему, этот парень на такое способен. Ужас, какой горячий и необузданный. Я их видела вместе.

– Какой парень? И где вы их видели? – нетерпеливо допытываюсь я. – Вспомните, Наташа.

Она усмехается и пожимает плечами.

– Тут и вспоминать не надо. Мы его все знаем. Он с Украины. Главный механик совхоза «Приморский». Красивый парень. Высокий, белозубый, с чубом. И шрам на лбу.

– Как же его зовут?

– Фоменко, – говорит Наташа и снова поправляет волосы. – А зовут Грицко. Ну, Гриша, в общем.

– И он ухаживал за Верой?

– Еще как! Ужас просто.

– Между прочим, не один он за ней ухаживал, – скептически замечает Любина соседка.

Сама Люба, кстати, не проронила еще ни слова. Она как-то пришибленно молчит. По-моему, у нее совсем больной вид. Неужели на нее так подействовала смерть Веры?

– Но этот самый нахальный, – между тем возражает Наташа.

– А был он в этот понедельник в Москве? – спрашиваю я.

В ответ Нина безапелляционно замечает:

– Это уж ваше дело проверить, между прочим. К нам он, во всяком случае, не заглядывал.

– Но это ровным счетом ничего не означает, – вставляет Наташа. – Он мог и ради Веры приехать.

Она права. И этого самого Фоменко придется проверить.

– Ну, а кто еще за Верой ухаживал? – продолжаю допытываться я.

– Я еще одного знаю, – вмешивается сдержанная, серьезная Таня. У нее, кажется, у единственной здесь поблескивает на пальце тонкое обручальное колечко. – Я встретила однажды Веру с этим… Ну, как его?.. – она досадливо стукает кулачком по столу. – Из Латвии он…

– С Освальдом, – тихо подсказывает Люба.

– Ну да, – облегченно соглашается Таня. – Именно с ним. Я их встретила на улице Горького. Он отнимал у Веры сумку. Хотел сам ее нести. Такой чудак неуклюжий. Я теперь и фамилию его вспомнила: Струлис. Мы их колхозу оформляли машины, помните, девочки?

– А я еще одного сейчас вспомнила, – неожиданно говорит Наташа. – Такой рекламный мальчик. В светлом французском костюме, очень модном. А галстук итальянский, белый с синими звездами. Ужасно красивый. Как же его звали?..

Постепенно девушки вспоминают еще трех или четырех человек, по их мнению, ухаживавших за Верой. Меня этот список пока не очень пугает. Я уверен, стоит только проверить, кто из этих людей появился три дня назад в Москве, и от довольно длинного списка останутся рожки да ножки.

В разгар нашей дискуссии дверь неожиданно открывается, и на пороге возникает массивная фигура Меншутина. Девушки сконфуженно умолкают. Но Меншутин, узнав меня, улыбается и обеими руками делает успокаивающие движения, как бы прижимая всех нас к своим стульям.

– Занимайтесь, занимайтесь, – говорит он покровительственным тоном и несколько свысока, словно мы выполняем прямое его задание. – Не буду вас отрывать и попрошу… – он строго оглядывает девушек, – отнестись к беседе с товарищем со всей серьезностью, – после чего он оборачивается ко мне и уже совсем другим тоном, почти дружески, спрашивает. – Вы потом заглянете ко мне, надеюсь?

– Постараюсь вас не обременять, – улыбаюсь я. – Девушки, кажется, мне во всем уже помогли.

– Нет, нет, прошу, – непререкаемым тоном возражает Меншутин. – Все обсудим. Это вам пригодится. Так что жду, – твердо заключает он и уходит.

Девушки уже так освоились со мной, что не скрывают своего отношения к начальству.

– Душечка Христофорыч, – насмешливо говорит ему вслед Нина. – Он всегда неотразим.

– А экстерьер какой, – добавляет Наташа. – Смерть девкам.

Но амурные дела товарища Меншутина меня сейчас не занимают. Уж конечно, не из-за несчастной любви к нему покончила с собой Вера Топилина. И я возвращаю моих собеседниц к прерванному разговору. Солидный список «ухаживателей» меня, повторяю, не беспокоит. Беспокоит меня другое: все они, так сказать, из одного «ряда», все «ходоки» из разных концов страны, познакомившиеся с Верой на ее работе. Что ж, у нее не было других знакомых? Это же не может быть. Просто какая-то существенная сторона Вериной жизни целиком выпадает из моего поля зрения. О ней, видимо, никто из этих девушек ничего не знает, даже Люба. Хотя все они самым искренним образом пытаются мне помочь и наперебой вспоминают о Вере все, что они слышали, замечали или даже только предполагали.

Совсем другой разговор происходит у меня час спустя в кабинете Меншутина, куда я все же вынужден заглянуть, чтобы сохранить расположение начальства.

Уважаемый Станислав Христофорович встречает меня нетерпеливым вопросом:

– Ну-с, каковы наши успехи?

И широким жестом указывает мне на знакомое кресло возле журнального столика.