Инспектор Лосев

Звоню. За дверью слышатся быстрые шаги. Щелкает замок, и дверь распахивается. На пороге стоит Теляш. Множество морщинок в радостной улыбке расползлись по желтоватому лицу, глаза за круглыми стеклами очков сияют восторгом. Он подобострастно жмет мне руку и помогает снять пальто. Около зеркала я не спеша причесываюсь. Затем из передней проходим в столовую.

Все тут красиво и современно. Прозрачные нейлоновые занавески, за которыми видны горшки с цветами. В серванте переливается хрусталь. Посреди комнаты на круглом полированном столе ваза с фруктами, большая китайская пепельница. У стен удобные кресла, тахта под красивым ковром, спускающимся со стены. Рядом дверь в соседнюю комнату, вероятно, спальню.

Мы усаживаемся на тахту и закуриваем.

— Где же Михаил Александрович? — интересуюсь я.

— Будет. А пока… Вы звонили в Москву?

— А вы сомневались?

— Чтоб мне не жить, если я сомневался. И что же?

— Получено добро на семь тонн.

— О-о! Гран мерси, — Теляш, жмурясь, потирает руки и вдруг хитренько смотрит на меня сквозь очки. — Но Григорий Макарович, кажется, болен? Он в больнице.

Ого! Дело у них поставлено. Но выходит, что Теляш кому-то проговорился? Я с сомнением смотрю на него и хмурюсь.

— М-да…

— Неувязочка? — сочувственно осведомляется Теляш.

— Довольно крупная, — отвечаю я.

— Выходит, играете втемную? — спрашивает Теляш. — За такие номера, я извиняюсь, у нас в Одессе…

— Лучше не договаривайте, — с неожиданной суровостью перебиваю я его. — Не вешайте себе еще один камень на шею, милейший.

— То есть? — иронически переспрашивает Теляш. — Или я ослышался, или что?

— То самое. Вы звонили Григорию Макаровичу позавчера. И говорили с его супругой. Так?

— Ну так…

Теляш, опешив, таращит на меня глаза.

— А я звонил вчера. И со вчерашнего дня, к вашему сведению, Григорий Макарович уже дома. Не угодно ли проверить?

— Так вы, таки да, умница, чтоб мне не жить! — Он всплескивает руками и с восторгом смотрит на меня.

— Я-то умница. А вот кто вы? — угрожающе спрашиваю я.

— Кто я? Я всего только осторожный человек, — усмехается Теляш. — И я, ей-богу, никуда не звонил. Так… Дошли слухи.

— Ах, вот оно что! Слухи? И вы всего только осторожный человек? Но слишком осторожный человек часто оказывается предателем, вам известно? — гневно спрашиваю я.

Я нисколько не притворяюсь, я киплю к нему ненавистью. Пружинисто вскочив, я сую правую руку в карман, словно у меня там пистолет. Теляш в страхе шарахается в сторону.

— Но, но! Осторожнее! Вы что?!.

Он поднимает руки, как бы защищаясь от удара.

В этот момент дверь соседней комнаты открывается. В столовую спокойно заходит высокий, очень прямой, почти с меня ростом, седоватый человек с мятым и одутловатым лицом. Лохматые черные брови нависли над зоркими, очень живыми глазами, под которыми видны синие мешки.

— Ну, ну, граждане, — мягко, но властно говорит он. — Не надо ссориться. Это прежде всего глупо.

Зурих! Вот ты, оказывается, какой!

Он обращается ко мне и иронически осведомляется:

— Так вы и есть Олег Иванович?

— С кем имею честь? — сухо и подчеркнуто недоверчиво отвечаю я вопросом на вопрос.

— Михаил Александрович. К вашим услугам.

— Выходит, этот тип…

— Не надо обижать нашего хозяина, — все так же властно перебивает меня Зурих. — Лучше сядем и поговорим.

Он лениво опускается в кресло. Я, все еще хмурясь, сажусь в другое, напротив. Между нами на тахте размещается Теляш. Но тут же вскакивает и бежит к серванту. Через минуту на маленьком столике между мной и Зурихом появляется бутылка с вином и три хрустальных бокала. Теляш торжественно наполняет их. Рука его при этом слегка дрожит.

Значит, Зурих все эти дни скрывался здесь. И может быть, не один. И тот, второй, сейчас сидит в соседней комнате и ждет только команды…

— Выпьем! — в восторге объявляет Теляш. — За сотрудничество! За дружбу! За… за доверие!

Зурих снисходительно улыбается. Мы чокаемся.

— Надо, друзья мои, выпить еще и за предприимчивость, — самодовольно объявляет Зурих, разваливаясь в кресле. — И особенно за умных людей. Их немного. Тем более очень умных.

Он достает сигарету, и Теляш услужливо подносит ему зажженную спичку.

— Что я имею в виду? — затянувшись и кивнув Теляшу, продолжает Зурих. — Жизнь весьма сложная штука, и далеко не каждому дано в ней разобраться. Ну, Олег Иванович этого постигнуть не может в силу своего возраста. Вы, уважаемый Богдан Осипович, в силу, я бы сказал, некоторой территориальной удаленности от мозговых центров. Так вот, сложность жизни в сложности господствующей системы. А эта сложность имеет и обратную сторону. Чем сложнее, допустим, система управления, производства, экономических связей, тем больше в такой системе уязвимых, слабых точек и звеньев. И умный человек может эти звенья использовать, если с ними столкнется. Но очень умный сам находит их, даже, если хотите, предвидит, где они могут находиться. Именно так: предвидит и находит.