Инспектор милиции

— Как и ты, голенький, — ответил Борька. — Только я не открываю двери лбом. Что это ты за перестрелку устроил?

— Так, проучил одного шмаровоза. Строчит на меня анонимки.

Он покачал головой:

— Ну и что, проучил?

— Проучил.

— Ты себя проучил.

— И себя тоже, — согласился я. — Теперь ученый. 

 Борька махнул рукой:

— Такая наука могла плохо кончиться. Вот что, Кича, хочешь, похлопочу за тебя? Много не обещаю, но чем черт не шутит. Может быть, переведут в город. В городе легче. Затеряешься среди людей, и никто на тебя пальцем тыкать не будет.

— Это ты хочешь огурцы замолить? — улыбнулся я. Боб смутился:

— При чем здесь они? Просто по дружбе.

— Спасибо на том. Но в городе тоже сволочей навалом.

— Если их искать на свою голову, то конечно. Так похлопотать?

— Нет. Посмотрю, куда судьба вывезет. Он покрутил пальцем около виска:

— Ты всегда, Кича, витал в облаках… Какая судьба, где судьба? Как сам повернешь, так и повернется. Кстати, жениться не думаешь?

— Нет.

— Не зарекайся.

— Ты что, уже?

Борька замялся:

— Вроде бы. Почти.

— Не понимаю. Да или нет?

— Все равно когда-нибудь надо…

— Не темни. Расписался?

Он вздохнул, словно признавался в каком-то проступке:

— На днях распишемся. Папаша торопит.

— Ее папаша?

— Ее. Как раз загсами ведает. Зампред.

— Горисполкома? Михайлов виновато поправил:

— Облисполкома.

— Теперь все понятно… — протянул я, наслаждаясь Борькиным смущением.

— Ты не думай… В областное управление я устроился до всего этого. Сам…

— Я и не думаю. Только теперь тебе прямая дорога в министерство. Ну и зазнаешься ты, брат, не подойдешь — не подъедешь.

— Кича, не издевайся.

— Ладно, ладно. Не буду. Почему в штатском? — спросил я. — Звание скрываешь, не устраивают три звездочки, хочешь одну побольше?

— Работа такая.

— Понятно. Если не секрет, зачем приехал?

— Для тебя не секрет. Ты должен знать. Понимаешь, ищем одного особо опасного преступника. По делу об убийстве инкассатора. — Михайлов достал из кармана карточку. — Фоторобот. — На меня глядело тяжелое, угрюмое лицо, заросшее бородой до самых глаз. Было что-то мертвое в этом изображении.

— Мы уже проверяли у себя, — сказал я, воз-вращая снимок. — А как это все было?

— Не знаешь?

— Откуда? Это ведь давно, кажется, случилось. Еще Сычов занимался проверкой в станице.

— Месяца четыре назад. Ехала машина с инкассатором из аэропорта. Крупную сумму везли. Около четырехсот тысяч. А там есть узкое место на дороге. И когда машина с инкассатором подъехала к этому месту, прямо посреди шоссе стоит микроавтобус «УАЗик». Ни проехать, ни обогнуть. Шофер с «УАЗика» возится с колесом. Водитель, что инкассатора вез, вылез, подошел к нему. Тот говорит: «Помоги». И только шофер с инкассаторской машины нагнулся, чтобы посмотреть, в чем дело, водитель автобуса его ключом по голове и в кювет. Решил, наверное, что насмерть. Что там дальше произошло, судить трудно. Но наши ребята оказались на высоте. Как сам понимаешь, погоня, стрельба. Шофер микроавтобуса в перестрелке был убит. Открыли автобус, а в нем, помимо водителя, — мертвый инкассатор. А деньги как в воду канули. Но вот в чем дело. Инкассатор был убит двумя выстрелами в грудь. Из другого пистолета, не того, что нашли у водителя автобуса. И еще. Шофер, везший инкассатора, остался жив. Он вспомнил, что, когда вышел из своей машины посмотреть, что с «УАЗиком», к инкассатору подошел какой-то мужчина с бородой. По этим показаниям и составили фоторобот. Предполагается, что он убил инкассатора, перетащил его вместе с напарником в автобус. Но где он вылез из «УАЗика», как исчез с деньгами, не известно. Следствие считает, что преступник скрывается где-то здесь, в Краснопартизанском районе. Четыре месяца бьемся. Проверили, перепроверили. До сих пор впустую. Так что ты, пожалуйста, у себя в Баха…

— В Бахмачеевской, — подсказал я.

— Получше посмотри.

— Проверю.

Когда мы подходили к воротам милиции, он сказал:

— Не забывай друзей. Будешь в городе — заглядывай. Если что надо, звони. В управление. Или домой.

И дал мне свои телефоны. Служебный и домашний. Телефон квартиры будущего тестя.

Уже усевшись рядом с шофером, он подозвал меня к машине:

— Ваш майор, кажется, ничего. Я изредка буду позванивать. Так, между прочим. Как, мол, мой кореш…

— Зачем? Возьмет и выкинет что-нибудь назло. Борька задумался. Потом мотнул головой:

— Не выкинет. Какая ему от этого польза?

— Брось. Пусть будет все как есть…

— Дело твое. Я хотел как лучше…

Что бы там ни было, а эта встреча меня встряхнула. Давно меня не называли Кичей.

18

Райбольница состояла из двух длинных хат, стоящих друг к другу под прямым углом.

Маленький двор, огороженный железной оградой, был чисто выметен и полит. Под редкой тенью прозрачных, тонких верб стояло несколько деревянных скамеек — крашеные доски на врытых в землю столбиках. Распахнутые настежь окна глядели в вербный садик бельмами затянутых марлей проемов. Несколько стариков грелись на солнышке, одетые в одинаковые, вылинявшие от стирки пижамы.

В приемном покое сказали, что свидания — с трех до семи. Было два часа. Но если мне спешно, разрешение дает главврач.