Инспектор Сара Геринген. Книги 1 - 3

Еще было неотвязное желание все время перекладывать прелестные ползунки, крошечные носочки, разноцветные погремушки, собирающие пыль в пустой, безжизненной комнатке. И постоянный страх не найти в себе сил, чтобы все начать заново, если и в этот раз ничего не получится.

Сара осела в сугроб, обхватив руками живот. Хотелось почувствовать всем телом ледяное оцепенение — пусть мороз подействует как анестезия против душевной боли.

И тут в ночной тишине раздалась мелодия звонка.

Сара вскинула голову — подумала, что это звонит Эрик. Однако в следующую секунду на покрасневшем от холода лице отразилось разочарование: вызов поступил на рабочий мобильник.

Она достала телефон, посмотрела на экран и впервые за годы службы не ответила. Кое-как поднявшись, рванулась к внедорожнику, втиснулась за руль — торопливо, чтобы не передумать по дороге и не вернуться в сугроб, где можно заснуть сладким сном и больше не просыпаться. Надо было ехать к сестре, Сара уже завела двигатель, но рабочий мобильник опять затренькал. Если коллеги проявляют такую настойчивость, значит, случилось что-то серьезное. А разве может быть что-то серьезнее того, что сейчас произошло с ней?

Она опять проигнорировала звонок. Но телефон не унимался.

Облокотившись на рулевое колесо, Сара некоторое время боролась с собой, перебирая варианты действий, противоречившие один другому, потом все же дрожащей рукой приняла вызов:

— Слушаю.

От усилия, которое понадобилось приложить, чтобы протолкнуть это слово сквозь сдавленное горло, ее затошнило.

— Инспектор Геринген? — Голос был мужской, незнакомый и очень взволнованный.

— Да. — Она устало откинулась затылком на подголовник.

— Это офицер Дорн, административный район Сагене. Простите, что беспокою так поздно и так настойчиво, госпожа Геринген, но… Нас вызвали для освидетельствования смерти. Случай вроде бы банальный, только вот обнаружились некоторые обстоятельства… э-э, нестыковки… В общем, по-моему, тут необходимо ваше присутствие…

Сара слушала вполуха, тем более что патрульный говорил торопливо и бестолково — сложно было уследить за смыслом.

— Где, вы сказали, это произошло?

Офицер Дорн повторил, и она обессиленно закрыла глаза — полицейский назвал то самое заведение, где ей сегодня меньше всего хотелось бы оказаться.

— Так, а теперь успокойтесь и еще раз объясните мне, в чем несоответствие между тем, что сказал по телефону ночной надзиратель, и тем, что вы обнаружили на месте.

Пока мозг сам воспринимал и усваивал информацию, Сара лихорадочно подыскивала предлог, чтобы выторговать себе отсрочку — лишь бы не ехать на вызов сейчас.

— Понятно. А теперь уточните, что именно вас насторожило. Как только офицер сообщил о «странных отметинах на лбу покойного» и путаных показаниях свидетелей, у нее наконец сработал профессиональный рефлекс. Пристроив телефон на бедре, она помассировала виски, потерла глаза, а когда снова поднесла к уху мобильник, ее голос уже не дрожал:

— Ладно, слушайте меня, офицер Дорн. Немедленно перекройте доступ к месту происшествия и вызовите криминалистов. Судмедэксперта я привезу сама.

Отложив телефон, Сара глубоко вздохнула, размышляя, справится ли она сейчас с расследованием. Физических сил у нее, конечно, хватит, но вот душевных — вряд ли. Особенно там, куда ей предстоит отправиться.

Сара скользнула взглядом по приборной панели внедорожника: минус 4 градуса, 5 часов 56 минут утра, 36 километров в час. За лобовым стеклом засыпанные снегом улицы походили на белые каньоны, из покатых стен которых торчали лишь боковые зеркала машин, припаркованных вдоль тротуаров. Никто из горожан еще не осмелился высунуть нос из дому, почти все окна квартир были черны. В свете фар Сара увидела указатель — она приближалась к Центральному вокзалу Осло, к месту встречи с судмедэкспертом, и только теперь подумала, что наверняка выглядит ужасно. Она вовсе не была кокеткой — наоборот, крайне редко пользовалась косметикой и надевала украшения, особенно на службе (никаких тональных кремов, теней, помад и колец, за исключением обручального), однако не любила выставлять напоказ свое эмоциональное состояние, а сейчас его трудно было бы скрыть. Поэтому пришлось воспользоваться остановкой на первом же светофоре, чтобы хорошенько разглядеть себя в зеркальце заднего обзора.

Саре показалось, что она постарела лет на десять. Глаза покраснели и опухли от слез, «гусиные лапки» морщин обозначились отчетливее, молочно-белая кожа, усеянная веснушками, приобрела болезненный, сероватый оттенок. На этот раз придется позволить себе небольшое жульничество. Она достала из бардачка заколку, айлайнер и флакончик с блеском, хранившиеся там на экстренный случай. Подвела глаза тонкими линиями, подчеркнувшими их голубизну, мазнула розовой кисточкой по губам и перехватила рыжую копну волос зеленой заколкой.