#INSTADRUG

Молчание постепенно становилось неловким. Похоже, мы оба были смущены и не знали, как себя вести. Краем глаза я видела, как Тео пытался что-то сказать, но не решился.

Нас спасла большая волна. Она просто смыла нас с камней, а так как Тео держался за мою руку, он потянул меня за собой. Мы, смеясь, вынырнули и вновь залезли на камни, которые стали мокрыми от воды. Мы постоянно соскальзывали вниз, и нам приходилось хвататься за все, что попадалось под руку.

– А ты тут уже был?

– Нет. Я даже ни разу не думал о том, чтобы заплыть сюда. – Он задумчиво улыбнулся. – А как тебе это в голову пришло?

– Не знаю. Просто я долго смотрела вдаль и увидела это место. Тут здорово.

– Да, мне тоже нравится.

– Вернемся на берег? – спросила я спустя несколько минут.

– Давай.

Волны становились все больше и больше, а тучи на небе – темнее. Добравшись до почти пустого пляжа, мы схватили вещи и пошли искать, где можно было переждать дождь. Фелис снова сбежала в бар. Она подружилась с барменом и теперь постоянно жаловалась бедолаге на свои «неидеальные» отношения с Дарреном.

Дождь был по-летнему теплым, а с моря дул прохладный ветер. Всюду было многолюдно, и мы решили зайти в церковь. Там оказалось тепло и светло, как и во всех католических соборах провинциальной Италии. Мы просто сидели в тишине и слушали шум волн и стук капель дождя. В этот раз молчание было комфортным, и нам не хотелось нарушать его разговорами.

Вернувшись с Фел в номер, я стала собираться на ужин. Накрасившись и одевшись, я взяла в руки планшет и открыла «Фейсбук». Там я наткнулась на очередные новости о Маэле. Друзья обсуждали его поспешный побег из Парижа. Он поселился в тату-салоне на одной из самых знаменитых улиц Лазурного берега. Кто-то написал, что парни оттуда пожалели его и взяли на подработку. Так как Маэль хорошо рисовал, он сделал им новый альбом с эскизами татуировок. Правда, спустя пару дней ребята из салона позвали его на вечеринку, а потом, когда он напился, оставили его на улице. Это настолько обидело Маэля, что на следующий день он молча забрал свои вещи из салона и ушел.

Я продолжала просматривать комментарии, когда внезапно увидела один, который показался мне довольно интересным. В нем была ссылка на какой-то блог.

Кстати, вот дневник Маэля, который он вел, когда ему было четырнадцать лет.

Кажется, я нашла себе занятие на вечер…

#ГЛАВА_28

Дневник Маэля

1 сентября, 19.34

Школа

Представляю, как многие школьнички сегодня ноют с самого утра, хотя, может, кому-нибудь этот день в радость? Сегодня впервые пошел в школу, хотя мне уже четырнадцать. До этого я был на домашнем обучении. Все из-за моего диагноза или из-за моей ненормальной бабки, которая до последнего считала, что школа испортит меня окончательно. Она думает, что общение со сверстниками – это сущий кошмар, ведь они все такие «жестокие, развратные и ни о чем не думают». Сегодня старая шизофреничка подошла ко мне и говорит: «Маэль, может, тебе не нужно туда идти?». Как же меня это бесит! Так и хотелось послать ее на три буквы. Но я сдержался. Хорошо хоть дед считает, что в школе мне будет лучше. Вообще, он тот еще придурок, но все же получше моей бабки.

Я уже собрался выходить, как она снова подошла ко мне и тихим голосочком говорит: «Ну зачем тебе это, котеночек мой? Они же там тебя курить научат, материться или что-нибудь похуже…». Только я хотел ей ответить, как в наш бессмысленный разговор вступил дед: «Да, теперь за ним следить надо жестче. Они же там все наркоманы».

Вот скажите мне, как жить в этом дурдоме?! Скорее бы мама забрала меня… Мне кажется, что если бы я жил у нее, то все было бы намного лучше… Но нет, я живу с двумя престарелыми уродами, которые намеренно портят мою жизнь. И это так ужасно. А я хочу быть как все. Ходить в школу, общаться с ребятами, тусоваться, есть все, что захочется, а не давиться отвратительной едой, приготовленной дома.

Стоило мне взяться за ручку двери, как бабка вновь схватила меня за руку. Я не выдержал и сказал ей: «Отвали от меня!». Дед тут же стал на меня орать: «Да как ты смеешь так с бабушкой разговаривать?! Чтобы я таких слов больше от тебя не слышал!». Сил ругаться с этими придурками у меня не было, и я, зло взглянув на них, вышел из дома.

Как же круто было в школе! Столько людей, все общаются, что-то обсуждают. Я стал рассматривать каждого одноклассника, а затем училка позвала меня и сказала: «Сегодня к нам пришел новый ученик, Маэль Эйнсворт». Внезапно какой-то парень выкрикнул: «А это телка или пацан?», и все начали ржать как ненормальные.

Нужно ли описывать мои чувства во время этого позора? Я просто выбежал из класса и закрылся в школьном туалете. Ненавижу рыдать. Дед говорит, что слезы и излишняя эмоциональность – одни из ярких признаков моего диагноза. Это угнетает меня еще больше. Ненавижу себя и свою жизнь.