Инстинкт № пять

Когда огонь в тесной печурке стал нехотя, кашляя дымом, пожирать бумагу, я услышала голос Юкко. Он шумно топал по лестнице: «Лиза! Эй! Это я!» Я глянула вниз через стекло фонаря — у входа стоял его велосипед.

Когда он поднялся наверх, я первым делом спросила: «Все ли спокойно?» Я намеренно промолчала о том, что видела только что волка в бинокль. Словно фея толкнула в сердце — молчок! «Порядок», — ответил Юкко.

Сам он велел мне держаться на маячке тихо и настороже: ночью по пляжу проходит пограничный патруль. Я так и делала. Больше того, я и днем старалась лишний раз не брякнуть ложкой, не стукнуть дверью… А тут Юкко словно забыл про осторожность. С грохотом вывалил из рюкзака на стол консервы. Включил на полную мощность свой транзистор. Я сбавила звук, он вернул прежнюю громкость. Бахнул жестянкой пива о крышку холодильника.

Такая пальба звуков на маяке не могла не привлечь слух чуткого зверя, рыскающего в поисках человечины по тишине вечернего берега в молчании хвойного леса.

Сообщник мой быстро захмелел, и взгляд его становился все более наглым и откровенным. Никогда прежде Юкко себя так не держал! Но это не был взгляд мужчины, возбужденного близостью женщины, нет — это был взгляд голодного зверя, который учуял жертву. Порой он быстро-быстро облизывался. В голубых балтийских глазах замелькали красные огоньки.

Его твердые желтые крупные матросские ногти с черной каймой жестко скребли по столешнице, словно когти. Вот оно что! Кончики ушей подрагивали от каждого громкого звука. Ноздри круглились дырами, чуя под кожей теплую кровь. Мой добродушный силач Юкко на глазах — оборотень! — превращался в одержимого злом зверя.

Теперь я знала, чего ждать дальше.

Стрелять? Мой золотой револьвер был при мне и сторожил — собачкой курка — каждый выпад напарника-волколака. Мой Юкко спятил. Полный улет!

Тут он пошел вниз по нужде, демонстративно захлопнув дверь на винтовую лестницу. Ах ты, гад! Он сторожил мой единственный выход.

Заклиная судьбу о помощи, я с мольбой огляделась вокруг и заметила веревочную бухту. Это был крепкий прочный морской линек. Идея! Я смогу сбежать с башни маячка и без винтовой лестницы. Я вытащила тяжелую бухту на круговой балкон и сбросила вниз длиннющую веревку. К нижнему концу ее я предварительно привязала металлический прут для ровности отвеса, чтобы конец не мотало в воздухе, а верхний — закрепила тремя тугими узлами за поручень, выбрав такое место, чтобы узлы было трудно достать зубами и перегрызть.

Я думала не столько о Юкко, сколько о волке.

Зверь где-то рядом! Смотрит из чащи на башенку маяка.

К моей досаде, веревка не доставала до земли. Оставался внушительный зазор чуть ли не в два метра. И все же с той высоты уже можно прыгать, не боясь превратиться в вишневый кисель… я провозилась с узлами, наверное, с полчаса, а Юкко все не возвращался на башню. Где он застрял?

Я осторожно обошла узкий балкончик по кругу. Я и не заметила, как просочилась белая ночь. Она тиха, светла и свежа. Морской залив в вышине заливал подлунную землю чистотой отражений. Море совершенно затихло. Только кое-где идеальное зеркало морщится складками. Нет! Плыть в такой штиль — самоубийство. На глади заметно любое пятнышко, тем более в ярком свете прожектора. И в подтверждение моих страхов с дальнего мыса ударил первый пограничный прожектор. Сначала луч резко ушел в небо, где озарил низкую белую тучку — точь-в-точь седой парик Элтона Джона! А затем столб света упал на воду. Луч гада был настолько ярок, а море так ровно, что я явственно видела, как взлетают с поверхности зеркала напуганные светом чайки.

Но где мой спятивший Юкко?

Я свешиваюсь головой вниз с железных перилец.

Минута, вторая. Наконец я замечаю фигуру человека, который прятался в тени трансформаторной будки. Но бог мой! Юкко был совершенно гол. Встав на четвереньки и задрав голову вверх, он протяжно и тоскливо завыл. Сверлящий звук разбудил округу. Вой поднимался к луне.

Проклятие, он подзывал волка!

И тот не заставил себя ждать.

Волк бесшумно возник из полумрака дюн в конце пляжной дуги и помчался зверским мрачным наметом по полосе сырого песка прямо на воющий голос. Его прыжки были настолько мощны, что я почувствовала слабое дрожание старой башни. Вмятины от лап на темном песке были так глубоки, что в следах сразу заблестела вода. Лунная шерсть отливала сталью. Юкко оглянулся на скрип набегающих лап, на хрип дыхания зверя обернулся и в ужасе вскрикнул. И разом встал с четверенек на ноги. В оборотне очнулся от чар крови живой человек. И человек этот не мог шевельнуть и пальцем от страха. Он остался открыто стоять, демонстрируя зверю несчастный фаллос, возбужденный гипнозом полной луны полнолуния. И, глухо рыкнув, волк с налету вырвал причинное место. Юкко даже не вскрикнул, не мог раздвинуть зубы от слепки, только алый ручей хлынул по мраморным чреслам. После чего человек упал на спину. И опять не издал ни звука. Только руки на ране, тиская пальцами вьюнки крови, говорили, что он еще жив.