Инстинкт победителя

Густые тучи нехотя пропускали через себя солнечные лучи. Это нежелание дать земле свет истончало лучи, делая их похожими на шпаги. Казалось, попади под такой и будешь пронзен, словно жук булавкой. Михаил так и ощущал сейчас себя – ничтожеством, потерявшим под ногами почву. Всеми преданным. Он считал жену своим тылом. Ему казалось, что спина его всегда прикрыта. Но теперь туда вонзили острие. И кто?! Именно она – его тыл. Не зря, видно, говорила ему мать: «Запомни, сын, никогда ни на кого не надейся. Только на себя. Надежда на других – уязвимое место человека. Все могут предать. Даже самые близкие».

– И ты? – спросил ее тогда шестнадцатилетний парень.

Та долго молчала, а потом изрекла:

– И я обычный человек с низменными страстями и инстинктами. Только относительно тебя у меня есть и материнский инстинкт. Но все же повторю: бойся собственного доверия и глупых надежд. Неподготовленному будет очень больно. Иногда такие раны могут стать смертельными.

Так и вышло. Хотелось застрелиться. Вот только пистолета теперь у него не было.

У Салова он снова напился. Это принесло некоторое облегчение. Но до утра. Голова раскалывалась, стало еще хуже. Снова позвонила Галина:

– Миша, я очень прошу тебя о встрече. Если не хочешь возвращаться домой, давай увидимся где-нибудь в другом месте. Надо обсудить, что делать дальше. Как все будет.

– Дальше ничего не будет, – прохрипел Михаил.

– Ты что, снова пьян?! Ты что творишь? Ты где? Не на работе? – возмутилась она так, словно продолжала считать себя его женой.

Ему стало смешно.

– Не слишком ли много вопросов, Галочка?

– Михаил, я настаиваю на встрече! В конце концов я – мать твоих детей и имею право…

– Железный аргумент, – прервал он ее. – Ладно, через час в парке у фонтана, – и, не дожидаясь ее согласия, отшвырнул телефон.

Похмелившись в одиночку парой рюмок водки, он почувствовал себя значительно лучше. Отпустила боль. И головная, и душевная. Умылся, побрился станком Салова. Уходя на службу, тот позволил. Душ принимать не стал. Принял еще рюмку. Накинул на плечи чужую куртку, поскольку в рукава не влез, и вышел из квартиры, сунув ключ под коврик, как велел радушный хозяин.

Галина уже стояла возле неработающего фонтана, нервно теребя ручку лакированной сумочки. Завидев Михаила, сама двинулась навстречу.

– Боже, что у тебя за вид? Ты похож на бомжа! – воскликнула она, по привычке протянув руку, чтобы поправить ему одежду. Но он отступил на шаг. Супруга нахмурилась, снова затеребила сумку.

– Ты чего хотела? Говори, – сухо произнес Родин, глядя ей прямо в глаза. Не выдержав этого взгляда, она отвернулась, стала рассматривать замерзшую траву на газоне. – Я слушаю, – поторопил он ее.

– Я хочу знать: что нас ждет дальше? Что ты намерен делать? – спросила Галина, продолжая смотреть на траву.

– Это совсем разные вопросы. Отвечу на оба. НАС больше нет. Мы по отдельности. Что намерен делать я, тебя уже не касается. Еще вопросы есть? – немного развязно ответил Родин и, достав портсигар, закурил.

– То есть развод? – наконец посмотрела она ему в лицо.

– А ты ожидала повторной свадьбы? – ухмыльнулся он, выпуская едкий сигаретный дым в ее сторону.

Галина прищурилась, отмахнулась рукой. То ли от дыма, то ли от этой фразы. Раньше муж никогда не разговаривал с ней в таком тоне. Она поняла, что как прежде, даже если и помириться, не будет. Он никогда не простит. Слишком масштабна была ее измена, повлекшая за собой и его увольнение, и даже грозящий арест с уголовным делом. И сию минуту надо было решить их судьбу, в которой в дальнейшем не светило ничего хорошего.

– Хорошо, пусть будет развод, – решительно сказала она. – Тогда давай обсудим квартирный вопрос.

– О как. Давай, – снова усмехнулся Михаил и, вынув из мундштука сигарету, щелчком двух пальцев послал ее прямо в газон, чего бы никогда раньше не сделал.

– Ладно, я предлагаю следующее: эту квартиру ты оставляешь детям, – по деловому заявила Галочка. – И мне. Поскольку я…

– Мать, – договорил он за нее. – Отлично. А мне куда деться? На вокзал?

– Нет. Ты… Ну, у меня… – стала она сбивчиво излагать. – Я думаю, тебе надо уехать в наш город. У меня же там осталась однокомнатная квартира. Вот там и живи. Вот зря ты тогда отказался с матерью квартиру делить! Говорила же тебе, участвуй в приватизации! А теперь – тю-тю.

Такого Михаил никак не ожидал. Ему стало еще противнее. Захотелось просто развернуться и уйти. В никуда. И никогда больше не видеть эту женщину, ставшую в одночасье такой чужой, словно и не были даже знакомы. Не слышать этих меркантильных вещей, которые она так четко сейчас формулировала.

– Хорошо. Я согласен, – ответил он, сплюнул себе под ноги и, резко развернувшись, зашагал прочь.

Галина немного постояла, глядя ему вслед, а потом достала из лакированной сумочки мобильник и набрала номер телефона Самойленко.

– Валера, это я. Он согласился, – немного печально выдохнула она. – Встретимся у меня вечером.

* * *

Михаил проснулся от назойливого стука. Это был стук в калитку ворот склада.