Инстинкт победителя

Рассуждая про себя, Родин заточил перочинным ножом спичку и принялся чистить прокопченный дешевым табаком мундштук. Закончив работу, вставил в него сигарету и опять закурил. А воспоминания, казалось, так и лезли, так и перли на него из темноты углов, оплетенных паутиной интриг и подлости.

* * *

– Прапорщик Родин по вашему приказанию прибыл, – отдал честь Михаил, представ перед майором Достоевским.

Тот сидел за письменным столом своего предшественника, уволенного в запас, и перелистывал какие-то бумаги. Не взглянув на подчиненного, он тихо и спокойно произнес:

– Короче, так, раз в неделю по вторникам будешь приходить ко мне и докладывать следующее: кто и что просит у тебя на халяву, какие неуставные отношения у вас в роте, какие ведутся разговоры о начальстве, кто чем дышит, кто с кем спит. Понятно? – И только теперь он пробуравил Родина своим белесым немигающим взглядом.

– Так точно. Понял, товарищ майор. Разрешите идти? – отчеканил Михаил.

– Свободен. До вторника.

Прапорщик резко развернулся и вышел из кабинета, чеканя шаг.

Когда Михаил вернулся домой, там уже полным ходом шло празднование. Галина накрыла стол для Алексея и его троих друзей в гостиной, а сама со своей подругой Светланой разместилась на кухне. Они пили молдавское вино «Тамянка», закусывая шоколадными конфетами и ломтиками апельсина.

– О! Мишка, привет! С именинником тебя, – подняла свой бокал Светлана, завидев его на пороге кухни.

– Спасибо, Света, – без тени улыбки ответил он, собираясь выйти.

– Ты, что ли, с детьми хочешь сесть или все-таки с нами обоснуешься? – окликнула его захмелевшая Галочка.

– Я сейчас. Руки помою, – буркнул он, переступая через порог.

– Вот так всегда! Вечно хмурое лицо, – нарочито громко воскликнула жена, сетуя своей подружке. – Живем как чужие люди. Даже в день рождения сына не улыбнется. И я просто уверена, что он и подарка-то ему никакого не принес. А что он может принести? Ведро оцинкованное или розетку электрическую? Ха-ха-ха! Да он и этого не может притащить. Он ведь честный у нас. Представляешь, Светка, когда мы эту квартиру получили, тут просто вообще ничего не было. Даже раковины. Ну, думаю, не проблема. Мой-то на всем этом сидит, уж обеспечит уют и комфорт. Ни фига! Даже гвозди сами покупали. Представляешь? Зарплата нищенская, двое детей, я не работаю, а он покупает это дерьмо!

– Ну, хватит, Галка. Чего ты завелась? – попыталась остановить подругу Светлана.

Михаил поплотнее прикрыл дверь в ванной и включил воду. «Черт, а ведь я и впрямь Алешке ничего не купил. Ладно, подарю ему деньги. Он парень взрослый уже. Сам чего-нибудь себе купит. Так даже лучше. Хрен бы задрал этого Достоевского!»

Когда он вернулся на кухню, женщины пели «Рябину». Это все же было лучше, чем язвительная критика жены.

– Ты голодный? – заботливо поинтересовалась она, прервав припев.

– Нет. Спасибо, – ответил Михаил, присаживаясь за практически пустой стол.

Галочка подала ему пустой бокал:

– Ты хотя бы выпьешь? За Алешку? – и, не дожидаясь ответа, сама плеснула ему немного вина.

– Миш, а сыграй нам чего-нибудь, – кривляясь, жалобно попросила Светлана. – А мы с Галкой споем. Или сам спой. Ну Миша, ну пожалуйста.

– Так, иди за гитарой. Петь будем, – приказным тоном заявила жена. – В конце-то концов у нас праздник. Или у тебя опять серые военные будни?

Михаил молча вышел и через минуту вернулся с инструментом:

– Ну, чего вам сыграть?

– Давай романс какой-нибудь, – попросила Светлана.

Михаил начал перебирать струны и тихо запел:

Думы окаянныя, думы потаенныя,
Бестолковая любовь, головка забубенная…

– Вот! Бестолковая любовь! А я что тебе говорю, – оборвала его протяжное пение Галочка.

– Да хватит уже! Он так здорово поет, – заступилась за Мишу Светлана. – А что такое «забубенная голова»?

– А это раньше шуты на ярмарках пели, а содержание песен чаще всего аполитичным было. И чтобы их местные власти не преследовали, шуты прятали лица за бубнами, – пояснил Михаил и отпил маленький глоток вина.

– Ничего себе! – восхитилась подруга жены. – Ты просто ходячая энциклопедия.

– Ага. Только толку-то от этого, – снова не удержалась от колкости Галина.

Михаил отложил гитару. Если ему изначально не хотелось петь, то сейчас просто хотелось уйти из дома. Просто побыть одному и подумать. Подумать над тем, как вести себя дальше с новым начальником.

Наступил «долгожданный» вторник. Родин долго размышлял и решил просто проигнорировать требования майора. Все-таки это не было официальным приказом. Такое уже случалось с ним за время его долгой службы. Он поступал так же, и от него отставали. Но после обеда Достоевский сам заявился на склад и, подойдя к прапорщику вплотную, зашипел:

– Ты еще пожалеешь об этом, – и, нарочито задев его плечом, удалился.