Инстинкт жертвы

Леон был для Леры не просто отцом, а единственным человеком, который был с ней рядом. Но был ли? Чаще девочка оставалась одна, лишь иногда Леон брал ее с собой после шторма, чтобы поработать сачком. Он ставил палатку, оставлял ей еду и детские книги.

– В воду не заходить. С места не уходить. С чужими не разговаривать. Понятно? Три основных правила, которые приходилось соблюдать.

– Угу, – кивала Лера. – А ты точно вернешься?

– Вернусь, куда ж я денусь. Сиди тут, играй.

Смышленая не по годам девчонка сидела в палатке, играла в куклы, читала по слогам детские книжки и ждала отца. Иногда проходило так много времени, что ей становилось страшно. Не за себя, за Леона. Ребенок, которому приходится думать о смерти родителя, постепенно начинает привыкать к этой мысли и готовить себя к неизбежному.

– Я думала, ты не придешь. – Она утирала слезы, когда солнце начало заваливаться за горизонт.

– Не хнычь давай. Я же сказал, что вернусь. Помогай сети распутывать.

Они выбирали самые крупные куски и, собрав весь инвентарь, садились в припаркованный у побережья пикап и ехали домой. Тогда ей было всего пять. Эта картинка казалась идеальной, но только не для Леона. То, что случилось раньше, могло бы вызвать в нем нежные чувства к дочери, но вызвало скорее холод.

Детство Леры было непохожим на детство ее сверстников. Она росла одиночкой, маленьким волчонком среди темного леса. «Давай иди поиграй к себе в комнату». И она, опустив плечи и наморщив лоб, уходила. Девочке всегда чего-то не хватало, но чего именно, она не знала. Внимания? Лера тянулась к отцу даже тогда, когда чувствовала, что мешает ему, такая неудовлетворенная потребность заполнить внутреннюю пустоту. Становясь старше, Лера все чаще оставалась одна, а их без того хрупкая связь с отцом рассыпалась на мелкие песчинки. У Леона было полно других дел, он считал, что дочь его уже вполне взрослая и может о себе позаботиться. В свои шесть Лера уже могла запросто приготовить себе бутерброды, сделать чай и заварить быстрорастворимую кашу.

Ей было уже девять, когда с появлением Саши она почувствовала угрозу. «Саша – зло». Именно так восприняла ее появление маленькая Лера. Чужак, который нагло вошел без приглашения в дом, вор, похитивший внимание отца, враг, который только притворяется другом. Никакой друг не будет отнимать у тебя самое главное. А она, та, что улыбается тебе в лицо, за руку уводит того единственного человека, который рядом.

– Я не хочу, чтобы она приходила! – возразила Лера, надув губы.

– Она хорошая, она тебе понравится. – Леон не знал, как мягче подойти к этому вопросу. – Может, не сразу, но ты поймешь. Саша хочет с тобой подружиться, и я хочу, чтобы вы подружились.

– Я не хочу ни с кем дружить! – Она бросилась в свою комнату и захлопнула дверь.

У Леона опускались руки. Он не знал, как разорваться между своими желаниями и Лерой, однако понимал, что так не может продолжаться. Он должен что-то решить.

После потери жены Леон не подпускал никого близко к своему дому и тем более к дочери. У него были вспышки интереса к женщинам, но дальше отдельных встреч это не заходило.

Но Саша… В этой женщине он видел глубину, ум и какую-то неприступность. Такой хотелось добиваться. И не потому, что она красива и эффектна, другие при этом ей ничуть не уступали, а потому что в ней была загадка. Тайное сокровище, зарытое на большой глубине, сундук с кодовым замком, который ему так хотелось открыть.

Леон долго присматривался к ней, мысленно представлял ее рядом с собой и впервые с Лерой. Спустя долгое время он начинал понимать, что девочке все-таки нужна мама. Или хотя бы женщина, которая будет о ней заботиться.

– Саша, вот мне что делать? Меня не устаивают ее такие выходки!

– Будь помягче с ней, она ведь ребенок. И она растет без мамы. Ты для нее все.

– Я понимаю. Но у меня должна быть личная жизнь?

– Я сама с ней налажу контакт, будь уверен. Я же психотерапевт, – Саша улыбнулась, и Леон крепко обнял ее.

Саша стала приходить к палатке, в которой Лера ждала отца на берегу моря. Первый раз был особенно сложным. Лера долго молчала, надув губы, и долго не смотрела в глаза.

– Не хочешь поговорить?

– Мне папа сказал, с чужими не разговаривать. – Она, словно волчонок, забралась внутрь палатки, соединила ткань в проеме входа и закрыла на замок-молнию.

– Твой папа все правильно делает. Он о тебе заботится и очень переживает.

Девочка молчала.

– Я тоже волонтер, помогаю людям, попавшим в трудную ситуацию. Как папа, конечно, не ныряю под воду, но помогаю им справиться с болью.

– Ты врач?

– Ну можно и так сказать, – Саша улыбнулась, первый контакт, казалось, был найден. – Я психолог. У людей еще, бывает, и душа болит. Вот я ее и лечу.

Девочка снова замолчала, будто вспомнила, что обещала себе с ней не разговаривать.

– Хочешь, расскажу тебе страшную историю? Ты боишься ужастиков? Но, обещаю, там будет хороший конец.

– Нет. Не хочу! Ты мне мешаешь!