Инстинкты человека

Инверсное положение сетчатки позвоночных — тяжкое наследие их эволюционного прошлого, наглядное свидетельство неразумности эволюции. Зрение ранних хордовых было очень примитивно, и позволяло лишь отличать свет от темноты. А поскольку тельца этих существ были полупрозрачны, то таким «датчикам освещённости» было безразлично, с какой стороны подходят нервные волокна. В ходе эволюции эта некритичность сохранялась довольно долго — даже тогда, когда глаза усложнились, и начали уже кое-что видеть. Но затем, когда глаза, продолжая усложняться, начали видеть не «кое-что», а более-менее отчётливую картину окружающего, и место подвода нерва стало «иметь значение», то в корне перестраивать работоспособную конструкцию было поздно. Крупные спонтанные перестройки неизмеримо вероятнее «сломают» сложное зрение вообще (оборвав линию этой мутации), чем «сделают» что-то, работающее хотя бы не хуже. Не зря эволюция веско «предпочитает» мелкие шаги — без рассудочной способности предвидеть, совершенствоваться можно только так — пусть и ценой невозможности устранения коренных ошибок.

Глаз позвоночных — яркий, но далеко не единственный пример такого рода [3, глава 3]; существует масса других примеров, подтверждающих мысль Питтендриха [49], высказанную им ещё в 1958 году: адаптивная организация — «лоскутное одеяло из подвернувшихся кусков, впопыхах соединённых под угрозой смерти, и ретроспективно, но не перспективно — одобренное естественным отбором». Собственно говоря, даже у вполне разумных людей-проектировщиков часто бывают такие ситуации, когда неоптимальное базовое решение выгоднее совершенствовать мелкими улучшениями, чем кардинально всё переделывать. Что же говорить о неразумной эволюции!

Научный термин

МОДУЛЬ — Социобиологический термин, обозначающий какую-либо психическую адаптацию. Как уже сказано, социобиологи обычно избегают понятия «инстинкт», предпочитая говорить о модулях, однако мы находим, что этот термин (модуль), и именно в социобиологическом смысле, для нашей темы очень уместен и адекватен. Мы будем называть модулями функционально выделяющиеся составные части инстинктов.

Какое это имеет отношение к инстинктам? Вспомним, что инстинкты — в общем, такие же адаптации, как и глаз. Следовательно, степень их адаптивной безукоризненности имеет не больший порядок величины, чем таковой адаптаций телесных. И весьма вероятно, что даже меньший, так как формируются они гораздо более скоротечно, и быстрее устаревают. Поэтому, обсуждая адаптивность инстинктов — т. е. их полезность для выживания и размножения, мы должны ясно представлять себе её относительность. Адаптивность — адаптивностью, но детали, смонтированные «шиворот-навыворот» в инстинктах встречаются гораздо чаще, чем в глазу; они чаще используются «не по назначению»; и сплошь и рядом являются, говоря современным компьютерным языком, «дырами в системе безопасности» — т. е. рычагами манипулятивного воздействия на носителя данного инстинкта — к вящему вреду последнего. Классический пример — кукушка, эксплуатирующая себе во благо материнский инстинкт малиновки — разумеется, во вред последней. Или вот пример, более «человеческий»: использование в рекламе полуобнажённого женского тела, или иных знаков как бы доступности высокопривлекательной самки. Как правило, они не имеют никакого отношения к объекту рекламы, однако созерцание «высококачественного», пусть и гипотетического, полового партнёра, вызывает приятные эмоции безотносительно к деловой компоненте информации. Эту приятность потребитель неосознанно распространяет на рекламируемый товар, и может склониться к ложному для него выбору. И, вместо хорошего металлопроката, не слишком матёрый менеджер по закупкам может «выбрать» привлекательную крановщицу в рекламном буклете. Хотя рассудочно, он, скорее всего, будет осознавать отсутствие связи между её «достоинствами» и свойствами товара, да и, разумеется, её сугубую виртуальность для него, как для мужчины.