Институт экстремальных проблем

Перебрав с десяток радиостанций, он нашел в списке одну, передававшую классическую музыку и литературные чтения, новости на ней были только о культурных событиях. Но даже это не могло успокоить Медведева, потому что через короткое время он начал корить себя за страусиное поведение: «Спрятал голову в песок. Ничего не вижу, не слышу, не знаю. Но все в мире существует независимо от моих желаний знать или не знать что-либо. Моцарт, конечно, прекрасен, но нельзя его музыкой отгораживаться от реальности, хотя очень хочется именно этого. А что я могу сделать?» Сознание собственной беспомощности терзало Вадима. Ему пришла в голову мысль, что теперь он проживает жизнь, отпущенную вовсе не ему, а кому-то другому, кто погиб, потому что он не оказался поблизости и не спас того человека. По нечаянным обмолвкам врачей Медведев уже догадался, что, если бы Света не очутилась вовремя рядом с ним, его не было бы в живых. «Стоило ли спасать именно меня? У Мишки двое детей осталось, как их без отца растить? Сколько еще детей осиротело? Сколько погибло? А я жив, я, который никому не нужен, а как инвалид – тем более. Светлана очень быстро во мне разочаруется, и вся любовь пройдет. Да и есть ли она? Может, это только слова, чтобы меня утешить…» – Вадиму хотелось верить, что это не так, он вспоминал лучившийся добротой и любовью взгляд, от которого становилось одновременно и сладко, и горько.

«Что я могу дать тебе, Светочка? И прежде-то особо нечего было предложить, а уж теперь и подавно. Радость моя, боль моя!» – и как эхо таким мыслям в сознание прорвался отрывок из какой-то оперы. Герой пел: «Ты мой восторг, мое мученье!»

«Кто это – Онегин? Ленский? Все равно, кто бы ни был, точнее не скажешь. Светочка, сладкая мука моя! Почему все так нелепо получилось?» – Вадим терзался этими вопросами, сердце колотилось часто и неровно. Оксана замечала это на мониторе и то и дело подходила к нему.

— Что тебя беспокоит? Болит что? — тревожилась она. — Я сейчас Олега Михайловича позову.

— Не надо. Поставь что-нибудь успокоительное, я хочу поспать, а заснуть не могу.

— Без его назначения не по расписанию нельзя. Да и не время спать, сейчас я тебя обедом кормить буду, перед ним валерьянки могу накапать, после еды, может, сам уснешь. А вечером пусть Светочка тебя убаюкивает.

Светлану Медведев никак не мог дождаться, он не мог ни есть, ни спать, ни слушать радио, все вокруг раздражало его. Болтовня Оксаны, ее замечания по поводу его внешнего вида вызвали у Вадима мрачные мысли, которые не давали покоя. Только когда пришла Света, тоска отпустила его.

— Ты так рано? Еще только три часа. — Медведев удивился и обрадовался одновременно.

— Сегодня же предпраздничный день, женщин поздравили и в качестве подарка решили отпустить не на час раньше, а на два. Я сбежала самой первой.

— Разве сегодня седьмое число? — засомневался Вадим. По его подсчетам до праздника оставалось больше дней.

— Шестое, завтра обычный выходной, — улыбнулась Света и пообещала: — Я все эти дни буду с тобой.

— Когда тебя нет, мне совсем плохо.

— Димка?! — перепугалась Света. — Что болит? Почему не говоришь?

— Если не двигаться, то ничего не болит. А набор движений у меня совсем куцый – голову повернуть, да руку приподнять. — Вадим поморщился. — Даже гарнитуру за ухо сам пристроить не могу, нужно просить кого-то.

— Дим, не все сразу. Ты уже очень хорошо разговариваешь, остальное тоже со временем получится.

— У меня, точно, нормальный голос? Мама не догадается ни о чем, если я ей позвоню?

— Голос еще слабоват, но говоришь ты, по-моему, намного свободнее.

— Светонька, я вытерплю и массаж, и растирания всякими вонючками, и любые другие процедуры, но сделай так, чтобы мама ничего не поняла. — Медведев умоляюще посмотрел на девушку.

— Ты еще пожалеешь, что так сказал, — Света шутя нахмурилась и тут же улыбнулась. Ее лицо почти полностью было закрыто маской, но по выражению глаз Вадим безошибочно угадывал эмоции любимой. — Конечно, я тобой займусь, только объясни мне, почему ты запретил сообщать что-либо о себе родителям. Они же с ума сойдут от беспокойства!

— Если ничего не будут знать, то и беспокоиться не станут. Мы уже давно общаемся раз в месяц по телефону, а так как я был у них совсем недавно, то сейчас разговаривать особо не о чем. Позвоню, поздравлю мать с Ленкой, да и все.

— А потом? — грустно спросила Светлана. — Ты ведь пробудешь в клинике не месяц и не два. Понимаешь? Как ты собираешься выкручиваться?

— Ладно, Света, об этом потом думать буду, — сказал Вадим сердито, а в его глазах появилось упрямое выражение. — Не воспитывай меня, и так тошно.

Девушка ласково притронулась к его щеке, и раздражение куда-то исчезло. Оксана больше не заходила к Медведеву, предоставив Светлане самой управляться с капризным пациентом. Оставшуюся часть дня и весь следующий Света интенсивно занималась с Вадимом. Он без единого слова неудовольствия терпел все, даже самые малоприятные процедуры, только по выступавшей на лице испарине и по глазам временами было заметно, что силы у него на исходе.