Институт экстремальных проблем

— Антон решил помочь Генке, но все равно тот сидел неделю и, не знаю на сколько раз, переделывал списки оборудования, пока Соломоновна не оставила его в покое, а аудиторская проверка закончилась тем, что теперь весь институт облеплен этикетками, даже на корзинах для мусора есть наклейки с инвентарным номером, — Света махнула рукой, вспомнив, как две недели все занимались только тем, что ходили и, сверяясь с бесчисленными и бесконечными списками, которые противоречили друг другу, помечали все вокруг. — Ребята сначала возмущались, но потом стали смеяться, что теперь осталось каждому на лоб по этикетке приделать. Санька с Денисом нарисовали на липкой ленте штрихкод, приклеили на рабочую одежду и ходили перед всеми, хвастаясь, что их уже посчитали, а остальным нужно подойти за штрихкодом, который теперь будет вместо пропусков, в отдел кадров, и после этого помеченным поднимут зарплату. Ты представляешь, очень многие приняли их слова за чистую монету и пошли к Виктору Елисеевичу за наклейками! Даже Черепанов «купился» и стал выяснять, почему он ничего не знает об этом распоряжении директора, а Виктор Елисеевич сначала не мог понять, что от него требуют, а потом пообещал уволить тех, кто все придумал.

— Шуты гороховые! — Вадим не одобрил выходку ребят, хотя сам недолюбливал кадровика. — Ладно, Шурик еще совсем зеленый, ему простительно, но вот Денису пора уже и повзрослеть; Ирина была права – у него замашки десятилетнего сопляка. Кошки и дурацкие розыгрыши – вот и все, что у него на уме!

— Не ругайся на ребят, Дим, — Света мягко остановила Медведева. — Они достаточно серьезно относятся к жизни. Я сама узнала лишь недавно, что Санька первым подписал документы о согласии на донорство и именно он был инициатором в этом деле, а Денис сделал это вслед за ним, буквально на следующий день.

— Какая уж такая в этом заслуга? — не понял Вадим. — Мы раньше без всяких бумаг кровь сдавали и в плановом порядке, и в экстренных случаях, дали нам какие-то удостоверения и льготы обещали, но, сколько я знаю, никто из ребят ничем, кроме отгулов, сроду не пользовался.

— Тут не о таком донорстве речь идет, а о том, что в случае своей гибели человек согласен на то, чтобы его органы использовали для пересадки другим людям, — объяснила Светлана.

— Совсем спятили! — непроизвольно вырвалось у Вадима. — В таком возрасте о жизни нужно думать, а не о смерти!

— Мише Мухину в мае исполнилось бы двадцать семь, — вздохнула Света.

— Ну и…

— Он не успел подписать все необходимые бумаги, и за него разрешение на донорство дала Маша. Она хотела, чтобы Мишка продолжал жить хотя бы таким образом. Ему пробило голову, а все остальное не пострадало… Что именно у него взяли, я не знаю, слышала лишь, что мужчина, которому пересадили Мишкино сердце, очень много помогает Маше, хотя сам еще находится под постоянным наблюдением врачей.

Вадим долго молчал, пытаясь осмыслить то, что услышал. Ему подобные мысли никогда не приходили в голову, хотя он знал, что порой рискует жизнью. Но вот так, заранее, распорядиться собой? Медведев вдруг представил, как из него, пусть уже мертвого, вынимают сердце, почки, печень, и от этой картины что-то противно заныло внутри. «При нынешнем развитии медицины, когда пересаживают все, кроме головы, хоронить будет уже нечего, в качестве гроба вполне хватит коробки из-под обуви», — мрачно подумал он.

— И Шурик с Денисом решили, чтобы их, в случае чего, разобрали на запчасти?

— Не только они, следом за ними Антон, Сергей и Илья прошли дополнительную медкомиссию и стали потенциальными донорами, а Генку забраковали как злостного курильщика.

— А меня забраковали бы по всем статьям, — невесело усмехнулся Медведев. — Всегда думал про себя, что здоров, как бык, а оказалось, что во мне нет ничего, что работало бы нормально.

— Дим, у тебя все в порядке, а проблемы и с пищеварением, и с почками, и с нервной системой – это, если можно так сказать, естественная реакция организма на травму, на стресс.

— И на методы лечения! Оксана все время мне выговаривает за пластырь, а ты посмотри, что у меня от него!

Медведев откинул простыню и, Света не успела ни сказать ничего, ни остановить его, отлепил пластырь, фиксировавший дренажную трубку в области левого подреберья. Полоска липкой ткани отошла вместе с кожей, оставив на теле ранку, из которой тут же начала сочиться сукровица.

— Димка! — ужаснулась Светлана. — Давно это у тебя?

— Вчера обнаружил, — признался Вадим.

— Почему ты ничего не сказал Кленову, когда он тебя смотрел?

— Я уже после его ухода случайно отодрал пластырь на животе. Сначала вроде ничего не было, а потом Оксана увидела на простыне пятно.