Институт экстремальных проблем

— Вся соль в том, что летчики, когда узнали, что им предстоит иметь дело со студентами, наотрез отказались принимать участие в этой авантюре. Вообще-то, их можно понять – неизвестно, чего мы там посчитаем, как будем целиться, и, скорее всего, попадем именно туда, куда не нужно, то есть, в самолет. Камикадзе, естественно, не нашлось, зато нашелся дивный предлог, чтобы отказаться. Была составлена бумага, в которой говорилось, что вылеты авиации невозможны по причине размытия, я подчеркиваю – размытия, взлетно-посадочной полосы! Это после двух месяцев почти такой же, как в позапрошлом году, жары и засухи! Бетонную полосу размыло!

Все представили себе содержание того опуса и долго смеялись.

— Все обошлось мирно, без выстрелов? — сквозь смех спросила Ирина бабушка.

— Нет, нам отдали на растерзание старый полуразвалившийся грузовик, — признался Вадим. — Его прицепили, наверное, стометровым тросом к тягачу, и вот в него мы должны были целиться.

— В тягач? — невинно поинтересовалась Ира.

Медведев чуть запнулся, но тут же хмыкнул, сообразив, что он сказал.

— В грузовик! Но, пожалуй, целиться нужно было именно в тягач, потому что грузовик остался цел и невредим, несмотря на все наши старания, и развалился окончательно только потому, что попал в какую-то яму! Больше для нас ничем жертвовать не захотели, и все закончилось без кровопролития.

Светлана очаровала и Ириных родителей, и бабушку, и даже перед теми, кто уже знал ее, девушка раскрылась с новой стороны – в ней не осталось ни следа той сдержанности, которая обычно отличала ее. Павел завороженно смотрел на Свету, не в силах отвести от нее глаз, а Максим так горделиво поглядывал на остальных, будто это он «открыл» Светлану. «Что я говорил?!» – сквозило во всем его облике, когда Ирины близкие любовались Светой, с добрым юмором рассказывавшей о том, как у нее в соседях жили два немца.

— По-русски они вначале почти не говорили, на работе общались через переводчика и поэтому очень обрадовались, когда узнали, что я немного знаю немецкий и английский. Когда у них появлялись какие-нибудь проблемы, они приходили ко мне. Чаще всего возникали бытовые вопросы: что делать, если погас свет, почему третий день нет холодной воды, за что им начислили такую большую сумму в счете за телефон. Наш быт сначала потрясал немцев до глубины души.

— Могу представить, — вздохнула Вера Дмитриевна.

Света кивнула головой, соглашаясь с Ириной мамой, и продолжила:

— Батареи у нас всегда одинаково горячие, минус тридцать на улице или плюс пять. Мы что делаем, когда становится невмоготу? Открываем окно или балкон, вешаем на батарею толстое одеяло, а немцам в голову не пришло воспользоваться таким способом. У них везде стоят регуляторы, если жарко, они могут отопление отключить и, соответственно, не платить за него. Вот они и решили, что в нашем доме такая же система, и крутанули вентиль.

— Могу представить, что после этого было, — с мрачным удовлетворением заметил Павел.

— Нет, к счастью, обошлось без всемирного потопа, но кран, конечно же, потек, — улыбнулась Светлана. — Представьте себе: суббота, четыре часа дня, звонок в дверь. Открываю – на пороге Клаус, дядечка лет пятидесяти. Он начинает мне рассказывать, что звонил хозяину квартиры, просил прислать слесаря, а хозяин послал его куда-то, куда, он не понял.

— И этот немец пришел к тебе, чтобы ты ему объяснила, где в субботу под вечер можно найти сантехника! — восхитился Максим.

— Именно так, потому что дом у нас тогда был на балансе завода, и ЖЭУ находилось совсем в другом конце города, там, где завод построил новые цеха и дома поблизости. У нас и в будний-то день непросто было отловить слесаря, а уж в субботу… Начинаю расспрашивать Клауса, что случилось, иду к ним и вижу текущий вентиль и второго немца – Мартина, двадцатилетнего парня, который бегает по квартире, едва успевая выливать набирающуюся в миску воду.

Дальше Света рассказала, что у нее нашелся более вместительный тазик, который втиснулся под чугунные звенья, а дежурный слесарь – немцам крупно повезло – выехал по заявке в их дом менять кухонную мойку в пятнадцатой квартире.

— Мартин – он немного говорил по-русски – кинулся в первый подъезд, даже не одевшись, в одной майке. Подъезд на замке, кода я не знаю. Мартин минут десять стоял под дверью, ожидая, что кто-то будет выходить, промерз – дело было вот так же в конце марта, вернулся одеться и проворонил слесаря. Когда он попал в пятнадцатую квартиру и смог объяснить, что ему нужно, то узнал, что слесаря позвали поставить смеситель в десятый подъезд, но в какую квартиру, неизвестно. Пока Мартин обходил подряд все квартиры, слесарь снова ускользнул от него, и вся история повторилась, но теперь уже, на их счастье, в нашем подъезде. Сантехника отловили на втором этаже и буквально за руку привели на наш пятый. Течь он устранил за две минуты, но потом полчаса учил немцев уму-разуму так, что было слышно на весь подъезд, — Света покачала головой, вспомнив тирады слесаря.

— Только не надо здесь ничего трогать! — Вадим вспомнил крылатую фразу из фильма.