Институт репродукции

.Игорь вошел уверенным, пружинистым шагом, в мятом зеленом халате, желтой, как цыпленок хирургической бандане, и красным рюкзаком с книжками за плечами, доброжелательно лыбясь от уха до уха. Такая улыбка надежно прилипает к лицу минимум на полгода после экзаменационных симуляций. Там приходится улыбаться всему и всем – от безголового и безрукого резинового торса с разверстой пиздой (простите, влагалищем), до усталых пожилых актрис, с потеками грима на морщинистых лицах, неправдоподобно громкими стонами изображающих родовые муки. В его левой брови сверкала горным хрусталиком маленькая серебряная сережка (сейчас-то от нее поди и дырочка уже заросла).

В боксе сразу повеяло свежим ветром, шумными перекрестками дорог и песнями у костра.

– Здравствуйте! – жизнерадостно потирая руки, обратился Игорь к моей подопечной. – На что жалуемся? Схваточки? Давно? Как часто? Воды не отходили? На низ не тянет? – и, не оборачиваясь, через плечо – Солнышко, перчаточки, пожалуйста.

Я сунула ему в протянутую руку длинный рулон одноразовых и стала наблюдать, как он отрывает одну, дует на горловину, вставляет и расправляет в ней пальцы, тщательно смазывает их антисептическим кремом, кладет одну руку женщине на живот, пальцы другой сует сами знаете куда и замирает. Замирает надолго. С тем бестолково-сосредоточенным выражением на лице, по которому сразу видно, что человек ни фига не может там разобрать, уж не говоря прощупать и отдиагностировать.

Женщина выдерживает недолго, и, как водится, начинает кричать, стонать и всячески изгибаться, пытаясь обеими руками вытолкнуть из себя его руку. Игорь, мужской железной хваткой свободной руки удерживая ее обе, бормоча: «Потерпите пожалуйста, еще чуть-чуть, ну должен же я разобраться..» Со стороны (моей) сцена явно начинает напоминать изнасилование. Я отчетливо сознаю, что нужно что-то немедленно предпринять, не то конца этому истязанию не будет. Но что? Если б моя рука вместе с его была сейчас там, я бы в два счета помогла бы ему найти шейку. Сейчас, в начале первого периода, она должна быть кзади, ему просто надо чуть завести пальцы назад, черт, как же ему подсказать, и бабу ж эту несчастную жалко, черт, черт, черт… И тут меня осеняет! Г-споди, только б он не оказался клиническим идиотом! Со стороны вроде непохоже..

– Антеверзио! – громко и отчетливо шепчу я.

– Чего? – - он взглядывает на меня ошеломленно, и слегка морщится, силясь понять.

– Утерус, – отчаянно шепчу я.– Утерус антеверзио и антефлексио. – Ну что-то же он делал на уроках анатомии и латыни, за что-то же ему ставили проходной балл!

– А-а, – выдыхает Игорь. До него дошло – понял, представил себе, и, судя по выражению глаз, нашел. По лицу его разливается бесконечное облегчение. Он, впрочем, немедленно берет себя в руки и уверенно произносит – Солнышко, занеси в компьютер: два сантиметра раскрытия, шейка полностью сглажена.

Меня дико злит, что я по-прежнему солнышко, но в то же время я так рада и горда, что у него наконец, получилось и женщина моя спасена. Рада, почти как за себя, почти что до слез.

– Всего два! – громко возмущается пациентка. – За столько времени – и всего только два! Доктор, сделайте же что-нибудь! Когда уже эпидураль ставить можно будет?

– Что ж я, солнышко, могу сделать? – ласково откликается Игорь, извлекая, наконец, руку. Сбрасывает в урну перчатку, и неловко гладит роженицу по щеке. – Сам вместо тебя родить, что ли?

Я тихо фыркаю, и вижу, что женщина моя тоже улыбается – видно, схватка прошла, и вообще им от шуток всегда легчает – проверено сотни раз. А что, может он и неплохой парень, глядишь, поднатаскается и цены ему не будет, и вообще… похоже, все мы у него солнышки.

А уж красивый!

*

Я только-только научилась твердо, но в то же время почтительно и дружелюбно говорить «нет» дяде Леве, и чувствовала себя свободной во всех отношениях женщиной. Захочу – скажу да, захочу пошлю куда подальше – что может быть лучше? И я только-только подсела на адреналин, полной мерой льющийся в кровь всех вольных и невольных соучастников всякой кровавой, прекрасной и неповторимой мистерии человеческих родов.

У каждой девчонки когда-нибудь начинается взрослая, женская жизнь. Она встречается с парнем, выходит за него замуж, беременеет, рожает ребенка.

А моя началась вот так – пришла в роддом, потеряла девственность с гинекологом, обследовала сотню-другую беременных, приняла с полсотни родов, и встретилась с парнем.

*

Он выходил из зеркальных дверей, одновременно выходя и отражаясь, так что какое-то мгновенье можно было наблюдать трех Игорей сразу, как бы в разных ракурсах и по частям.. Причем оба отраженных Игоря казались ярче и красочней настоящего, они прямо-таки сверкали – уборщица только что начисто отскребла стекла.

Игори – особенно отраженные – были свежи и румянны, прям как не после дежурства, только кожа под их невинными голубыми глазами слегка набрякла, да на белках самих глаз чуть виднелись, если приглядеться, красные прожилки.