Институт репродукции

У нормальных младенцев глазки сизые, бессмысленные, чаще сонные, иногда перепуганные. И они никогда так не смотрят прямо на тебя – они вообще не умеют еще фокусировать взгляд. Они ведь и мир-то вокруг себя видят сперва малюсеньким и вниз головой перевернутым..

И какой же он все-таки длинный, этот наш коридорище, длинный и темный, и какой низкий здесь потолок, прям над головой нависает, точно вот-вот раздавит… А ведь со стороны, глядя на наш Институт, этакое чудо из стекла и бетона, одно слово – мечта Корбюзье, ни в жизнь не подумаешь, какие катакомбы скрываются в его недрах.

*

Вы себе просто не представляете, с каким облегчением я нырнула, наконец, в детскую! Даже темнота здесь другая какая-то – теплая, уютная, переполненная детским дыханьем Ох, как же здесь, наверное, ночью спится! Конечно, если дети не примутся все вместе наперебой орать.

И чего я, дура, не пошла в свое время в детские сестры?

– Люда, ау! Я тут тебе…. Хмм… подарочек принесла.

Вспыхнул ночник. Люда, – длинная, ширококостная, добродушная – сонно потянулась и уселась на своем топчане. С трудом разлепляя белесые ресницы, вопросительно уставилась на меня:

– Ну что там у вас? Неужель родил кто-нибудь? А с вечера ничего вроде не предвещало.

– Да как тебе сказать… Скорей уж скинул.

Вдвоем мы несколько минут молчаливо созерцаем крохотное, нелепое нечто, лежащее у меня на руках. Малыш, в свою очередь серьезно смотрит на нас, мудрым своим, тяжелым, сверхчеловеческим каким-то взглядом. Живой. Стучит у меня под пальцем сердцем. И дышит. Дышит сам. И катитесь вы все подальше со своей интубацией!

– Н-да… Уж, подарочек так подарочек! Кто ж это так расщедрился?

– Да ну, малолетка какая-то, школьница еще, семнадцать лет.

– Вот ведь шалава! А у родителей-то, небось, денег куры не клюют, раз сюда пристроили избавляться.. Ой, а смотрит-то, смотрит-то как! Прям, можно подумать, понимает! И сколько тут?

– Тебе чего – грамм или недель?

– Ну.. скажи уж и то, и то.

– По документам двадцать три —двадцать пять, а на вид… ну, сама видишь. А весу в нем кило шестьсот грамм с копейками.. Короче, Маргарита твоя велела кинуть где-нибудь у вас тут на пеленальник, и забыть.

– Добрая женщина. Пеленальника не пожалела.…

Уложенный на пеленальный стол, он слабо шевельнул ручками и едва слышно пискнул. Несколько минут я тупо стояла над ним.. Щелкнула выключателем инфракрасной лампы и наблюдала, как в тепле ее лучей младенец постепенно стал согреваться и слегка порозовел. Пристроила ему на лицо маску, повернула кислородный кран.

Я чувствовала себя не в силах так просто развернуться и уйти по своим делам, хоть и знала заранее, что все это бесполезно.

Было такое чувство, что бросить его здесь одного, вот так, вроде как предательство.

Однако и сделать вроде больше ничего нельзя, я свое уже сделала – приняла, принесла, положила, обогрела…

Возникла дикая мысль – а что если все-таки его за пазуху, и бегом с ним, домой, к мамке, уж мамка б моя наверняка что-нибудь придумала, она у меня такая… всем мамкам мамка!

Люда, сочувственно засопев, тронула меня за плечо.

– Ладно Настя, чего ты! Да ежели тут все так к сердцу брать, умом рехнуться можно… да ты чего, подруга, плакать собралась, что ли?!

Я самым что ни на есть позорным образом хлюпнула носом.

– А ну, сейчас же возьми себя в руки! У тебя почти вся ночь впереди, как ты работать будешь?! И вообще – мало ли еще что! Насть! Да может, он еще и выживет! Чем черт не шутит! Я тут, за столько-то лет, знаешь сколько чудес навидалась! Правда-правда! Рассказать кому – не поверишь! Раз случай был – труп в холодильнике оклемался и заорал! И вообще, Насть, мы с тобой давай сейчас – знаешь что? – мы его с тобой давай его сейчас окрестим.

– Чего?!

– А вот того! Надо ж, в конце концов чтоб все было по-людски! Чего ему, в самом деле нехристем-то помирать

Из крана над раковиной в углу детского бокса Люда набрала полную пригоршню воды и побрызгала ею на малыша и немного неуверенно, запинаясь, с чувством произнесла:

– Крещается во имя Отца и Сына и Духа Святого раб Б-жий Алексей! – и тут же, полуобернувшись ко мне выдохнула: – Ну как тебе, полегчало на душе? То-то!

– Люда… а почему вдруг Алексей?

– На Алексия, человека Б-жия, вчера день его был.

Люда у нас девушка серьезная, по выходным в церковь ходит.

Мы немного помолчали, действительно ощутив некое подобие умиротворения.

Ребенок спал. Не умирал, а нормально себе спал. Спокойно, просто, как все новорожденные.

Конечно, откуда ему было знать, что его не хотели, что его убивали…