Институтка. Любовь благородной девицы

Маша вскинула на классную даму глаза. Вот сейчас ей предложат дом какого-нибудь разожравшегося купца, которому взбрело в голову учить детей иноземным языкам, вместо того чтобы давать им ежедневные уроки хорошего тона или просто воспитывать их благородными людьми, не наглыми или надменными. (Отчего-то купечество Маша считала сплошь надменным, наглым и разожравшимся. И отчего-то именно купеческих детей опасалась более всего.)

Мадам Рощина меж тем продолжала:

– Однако мне подумалось, что нет смысла что-то искать. У профессора Яворского двое детей, старшая дочь прошлым летом пришла к нам в начальный класс, а сыночку не так давно исполнилось семь. Жена профессора весьма тяжко хворает, и помощь в воспитании детей ему будет совершенно не лишней. Согласны ли вы, чтобы я предложила вас в гувернантки в это семейство?

Маша ответила, почти не задумываясь:

– Конечно! Конечно, я согласна!

– Не горячитесь, мадемуазель, – тепло улыбнулась мадам Рощина. – Дети могут быть совершенно не похожи на родителей. Иван Акимович – умница и человек просто превосходный. Но его дети могут оказаться и злыми, и балованными, да и не готовыми к появлению чужого человека в доме.

– Их матушка болеет, и, значит, тепло и участие им тоже необходимы…

– Хорошо… Хорошо, что вы так настроены. Педагогика требует невероятных усилий, которые вознаграждаются далеко не сразу. Если вознаграждаются вообще. Но вы не теряйте присутствия духа. Идите, дитя, встречайте родителей воспитанниц. Я безотлагательно поговорю с профессором.

Маша присела в поклоне – обязанности следовало выполнять, тем более добровольно на себя возложенные, да и слову мадам Рощиной можно было верить. Она действительно побеседует с профессором и действительно не будет откладывать дела в долгий ящик. Уж о характере Анастасии Вильгельмовны девушки выпускного класса знали все.

Этот разговор состоялся в самом конце лета, в первые дни учебного года. А уже через неделю Маша собиралась на свой первый урок в семью профессора. По словам мадам Рощиной, тот тоже был весьма доволен тем, что гувернанткой в его доме будет именно мадемуазель Бирон.

– Он благоволит к вам, Мария. Сказал мне, что его детям общение с вами будет чрезвычайно полезно. Сам профессор числит вас в лучших своих ученицах, и потому в такой вашей службе не будет характера выпрашивания оценок или завуалированных дополнительных уроков естествознания.

Маша кивнула и удивилась про себя, как же все хорошо складывается. Ведь и она с удовольствием посещала лекции профессора, с удовольствием готовила уроки и с удовольствием получала высокие оценки по его непростому предмету. Чуть легче стало, правда, в прошлом году, когда Анна Юшневская начала приносить в институт книги из университета, которые ей передавали братья. Учебники по химии и физике столь сильно открыли воспитанницам глаза на мир, что сие стало заметно всем учителям. Особенно радовался профессор Яворский. И особенно сильно страдал отец Годунов, которого просто изводили коварными вопросами «обожавшие» его мадемуазели Гижицкая и Лорер.

Итак, через неделю состоялся первый из уроков Марии Августины Бирон в семействе профессора Яворского. К счастью, опасения мадам Рощиной оказались напрасными – дети профессора были доброжелательными и вполне старательными. А когда Иван Акимович сказал им, что у мадемуазель Марии нет никого на целом свете, они стали еще и жалеть девушку (хотя старались этого не показывать). Маша радовалась успехам своих учеников, профессор был доволен тем, как к лучшему изменились его дети, а Maman как-то вполголоса сказала классной наставнице первого отделения:

– Вы были правы, милочка, девицам следует давать некую отдушину. Я смотрю на мадемуазель Бирон и радуюсь ее преображению. Благодарю вас за столь мудрую подсказку и чрезвычайное усердие в деле воспитания!

Мадам Рощина опустилась в глубоком реверансе – похвала госпожи начальницы дорогого стоила. Быть может, не сразу, но ее усилия замечены, ее наблюдения послужат девочкам. И, пусть самую малость, послужат и ее непростой и небыстрой карьере.

Однако мы отвлеклись. Пора вернуться к семье профессора и Маше.

Девушка посещала дом Яворских сначала два раза в неделю, а потом четыре – жене профессора стало хуже, он много времени вынужден был проводить с ней, а дети оставались совсем без присмотра. Маша с удовольствием возилась с ними, играла, превратив уроки немецкого и французского в увлекательный и бесконечный рыцарский роман. Как-то раз, после одной из таких игр, девушка заметила, что сынок профессора Дмитрий, Митенька, весьма нетверд в правописании, а читает и вовсе скверно.

– Иван Акимович, быть может, разумно было бы дать и Мите начальное образование? Ведь ему почти восемь, еще год – и надо будет выбирать для него гимназический курс или, быть может, военную карьеру…