Институты знания и технологии власти в современной модели экономического управления (СИ)

Падение военных режимов в середине 1970-х гг. в Греции, Португалии и Испании, а затем в начале 1980-х в Турции и Латинской Америке (Перу, Аргентине, Уругвае, Бразилии) сменилось распадом Варшавского Договора и появлением на постсоветском пространстве нескольких десятков государств, нуждающихся в средствах для структурной перестройки экономики и образа жизни. Это было время утверждения всей полноты монетаризма в экономическом управлении государств-кредиторов и, как следствие, их заёмщиков. Между тем монетаристская модель если и могла быть применена на постсоветском пространстве, то исключительно к странам Центральной и Восточной Европы, которые могут рассчитывать на помощь Евросоюза в случае финансового и экономического коллапса, саму возможность которого и призвана не допустить модель М. Фридмана. Американский учёный, однако, не предполагал, что последовательная реализация монетаристской денежно-кредитной политики приводит к "закредитованности" рынка, когда не нехватка денег выступает главной причиной возникновения депрессии, а как раз наоборот - постоянная денежная эмиссия является причиной переизбытка денежной ликвидности и, как следствие, многократно завышенной стоимости финансовых инструментов, обращающихся на мировом и национальных финансовых рынках, как в сегменте ценных бумаг и срочных контрактов, так и в сегментах валют и межбанковского кредита. С 2007-2008 гг. "кредитный пузырь" сдувается в реальном секторе экономики США и Евросоюза или лопается, как в странах, наиболее зависимых от кредита - Исландии, Венгрии, странах Балтики и Центральной Азии.

Основанная на постоянном росте потребления, монетаристская модель эксплуатирует властные технологии скрытого характера - технологии соблазнения и контроля, применение которых обозначает наступление постиндустриальной эпохи. Наёмный работник устраивается на работу не потому, что в отсутствии таковой ему нечего будет есть и негде будет жить, как это было в дисциплинарных обществах, принуждавших пролетариат продавать рабочую силу, но потому что соблазнён более высоким уровнем жизни. В погоне за дорогостоящим продуктом он берёт кредит и таким образом вынуждаем оплачивать его на протяжении достаточно длительного периода жизни. Принуждение сменяется контролем, язык аналогий между пространствами изоляции - цифровым языком ультраскоростных форм контроля в открытых пространствах. Как замечает Ж. Делёз, это хорошо видно на примере заработной платы: "завод представляет собой такой организм, который стремится поддерживать свои внутренние силы в точке равновесия как можно более высоким производством и как можно более низкой заработной платой; однако в обществах контроля корпорация заменяет собой завод, корпорация - это душа, это газ. Конечно, и на заводах была система поощрений и премий, но корпорации заходят гораздо дальше и навязывают постоянную модуляцию заработной платы, порождая состояние вечной метастабильности, которое приходит благодаря соревнованиям, конкурсам и крайне забавным коллоквиумам" [11]. Личное соперничество, противопоставляющее одного работника другому, это самый сильный импульс, используемый корпорациями для мотивации повышения производительности труда, который всё более основывается на росте знания и информатизации производства. На смену изолированных пространств школ и заводов приходят деформирующие сами себя, постоянно изменяющиеся пространства транснациональных корпораций и институтов непрерывного образования.

В новом веке российская власть широко использует технологии обществ потребления - технологии соблазнения и контроля. Это происходит в обществе, в котором уровень жизни кардинально отличается от западных стран. Так, результатом проведения монетаристской денежно-кредитной политики стала небывало высокая дифференциация реальных доходов населения Российской Федерации. Согласно данным МЭРТ, разница в доходах между десятью процентами наиболее и наименее обеспеченных категорий граждан составляла 14,5, 14,8, 14,9 и 15,3 раза в 2003-2006 гг. соответственно. Безнадежная бедность - вот основная характеристика пролетариата эпохи К. Маркса и Ф. Энгельса. И ныне покупательная способность большинства трудоспособного населения страны немногим превышает прожиточный минимум. Процессы централизации капитала и уменьшения платёжеспособного спроса, описанные К. Марксом, В. И. Лениным, С. Н. Булгаковым и др., сегодня, как и сто лет назад, создают экономические и политические риски для общества, из тупика плановой экономики ткнувшегося в тупик монетаризма.