Инструктор. Первый класс

– Да кому они нужны, твои опыты! От твоих опытов дырка в крыше не зарастет, телевизор не починится и в холодильнике не прибавится! Опыты у него! Бездельник ты, дармоед, черт меня дернул с тобой связаться! Чтоб ты сдох тут со своими опытами!

Клим Зиновьевич вздрогнул. Несмотря на то что психологический климат в семье уже много лет был, мягко говоря, неблагоприятным, а говоря попросту, трудно переносимым, подобное пожелание от своей законной половины он сподобился услышать впервые, и оно ранило его тонкую натуру неожиданно глубоко и больно. Клим Голубев, как и большинство из нас, полагал себя хорошим человеком – пусть с отдельными недостатками, но в целом вполне приличным, положительным и в высшей степени безобидным. Посему желать ему, хорошему человеку, сдохнуть мог только враг. А поскольку дочь, которая, разумеется, все слышала, не перечила жене ни единым словом, она, надо думать, была с ней солидарна и тоже желала родному отцу смерти. Что ж, как аукнется, так и откликнется.

Жена все не уходила – скрипела, брюзжала, сравнивая его то с половой тряпкой, то с дыркой от бублика, чего-то требовала и даже, кажется, чем-то грозила. Клим Зиновьевич ее не слушал, целиком сосредоточившись на деле, которым занимался. Вода в чашке Петри выкипела полностью, оставив после себя щепотку беловатого кристаллического вещества. Голубев погасил спиртовку, достал из ящика стола два квадратика заранее нарезанной вощеной бумаги и, бережно орудуя стеклянной лопаткой, разделил порошок на две равные доли. Каждую из них он пересыпал на бумагу, а бумагу аккуратно свернул конвертиком, наподобие тех, в которых когда-то продавались порошки от простуды и кашля. Супруга не обращала на его манипуляции ни малейшего внимания – для нее это была пустая забава, глупое времяпрепровождение, вроде коллекционирования марок или игры в оловянных солдатиков.

Клима Зиновьевича такой подход жены вполне устраивал. Аккуратно уложив оба пакетика в глубокий карман брюк, он принялся невозмутимо наводить на столе порядок. Решив, что муж прекратил возню с пробирками под воздействием ее пламенных речей, супруга временно удовлетворилась победой и покинула каморку, которую Голубев именовал лабораторией. Задумчиво глядя в окно, химик-любитель выкурил еще одну сигарету, а потом, встрепенувшись, вернулся к наведению порядка в лаборатории.

Расставив все по местам, вымыв посуду и протерев грязноватой тряпкой испещренный следами пролитых химикатов стол, Клим Зиновьевич снял и повесил на гвоздь у двери солдатский ватник, переобулся из валенок в потертые домашние тапочки, толкнул обитую старым, в серых клочьях вылезшей ваты, дерматином дверь и очутился в тепле и относительном уюте своего дома. Беспрепятственно распространявшийся по всем комнатам синеватый кухонный чад лип к коже и омерзительно благоухал жареными грибами. В утробе растрескавшейся русской печки негромко постреливали гнилые доски; за годы и десятилетия этого добра во дворе у Голубевых скопилось столько, что Клим Зиновьевич не считал необходимым тратиться на дрова. Правда, тепла они давали мало и зимой в доме было прохладно, зато такое топливо вообще ничего не стоило – ступай на задний двор и бери, сколько унесешь, – а его использование позволяло заодно хотя бы отчасти разгрести мусорные завалы на участке, что также ставилось Голубевым себе в заслугу.

Из большой комнаты доносился частый перестук падающих в подставленные тазы и кастрюли капель. Там бормотал включенный телевизор и слышалось ворчание жены, которая, не имея под рукой иного оппонента, сварливо переругивалась с диктором. Откуда-то появилась дочь, молча, даже не удостоив взглядом, обогнула стоявшего на дороге отца и скрылась в своей комнате, независимо хлопнув дверью. Клим Зиновьевич улыбнулся. Сейчас он мог с улыбкой стерпеть что угодно, поскольку принятое решение наполняло его душу покоем и безграничным терпением.

Стараясь не скрипеть половицами, он прошел на кухню. Сковорода с грибами еще дымилась, но уже была снята с огня. Воровато оглядевшись, Голубев извлек из кармана брюк один из двух пакетиков и высыпал его содержимое в сковородку. Хорошенько перемешав грибы, он старательно разровнял их ложкой и уже сунул было ее в рот, чтобы по привычке облизать, но спохватился и без стука положил на край сковороды – так же, как она лежала до его прихода.

Выходя из кухни, он столкнулся с женой.

– Есть будешь? – спросила она неприветливо.

– Не хочу, – так же неприветливо ответил он. – Сыт я по горло твоими грибами!

– И то правильно, – с ядовитой покладистостью согласилась жена, – на обед еще заработать надо.

– Много вы зарабатываете, – буркнул он и пошел переодеваться перед уходом на работу.

Беря из-под навеса велосипед, он слышал, как жена своим пронзительным голосом зовет дочь к столу.

– Поглядим, кто раньше сдохнет, – вполголоса произнес Клим Зиновьевич.