Инструкция к любви (не) предъявляется

– Ты права, – вдруг соглашается со мной, прочищая горло. Наше молчание становится неловким. Я продолжаю стоять на месте. Наш чай, приготовленный мамой, давно остыл. Но чтобы разрядить обстановку и занять свои руки, хватаю кружку и протягиваю ее мужчине. Тимофей удивился, а потом хохотнул. – Я привез твою сумочку, – начинает, зачесав встрепанные волосы назад. У меня пересохло во рту от вида, как он это сделал. И, конечно, Котов заметил мой голодный страстью взгляд. – Лера, – его голос вновь проникает в мое сознание, потому как я уже начала витать в облаках, представляя мужчину не только в своих объятиях, но и гораздо в большем смысле. Вновь подходит ко мне, забирая из моих рук кружку, ставит на столешницу, затем прикасается лбом к моему, и мы дышим одним воздухом на двоих. Закрыв глаза, ощутила необходимость в его ласках, о которых так давно мечтала. С той самой секунды, как встретила мужчину в клубе, мое сердце само готово прыгнуть в его ладони, но вот сможет ли уберечь его Тимофей. Примет ли такой подарок, пока на горизонте будет постоянно другая. Наши дыхания слились, и остались считанные миллиметры до губ, но Тимофей отстраняется. В глазах решительность, как будто он давно знал о чем-то, а тетерь готов заявить. – Ты тянешься ко мне, таешь в моих объятиях, но продолжаешь сопротивляться, – холодность его тона ударяет словами, будто получаю пощечину. Мгновенно отрезвела от колдовских чар, ведь не только Тимофей чувствует эту запретную химию, но и я тоже.

– О чем ты? – всматриваюсь в его карий взгляд, выискиваю ответ.

– Вчера, – напоминает, а я только хмурюсь сильнее, пытаясь понять его смысл намеков. – Неужели не помнишь своего обещания? – как-то с обидой прозвучал вопрос мужчины.

– Прости, я совсем не помню, что вчера было, – виновато признаюсь, а мысленно даю себе такой хороший пинок под зад, что буквально ощущаю его, затем передергиваюсь всем телом. Черт возьми, что я наобещала по пьяни мужчине, который мне далеко не безразличен. А Макар? Тимофей улыбнулся, но совсем вышло не искренне. Он понял, что я говорю правду. – Скажи мне, пожалуйста, что я пообещала, – почти шепотом прошу, уже испугавшись своих необдуманных поступков. Он отрицательно качает головой, сжимает губы в тонкую полоску, оставляя за закрытыми дверями то, что было вчера. Нет-нет, я должна знать. Только собираюсь сделать шаг вперед, но он останавливает меня, убивая своим взглядом. Сердце мгновенно пропускает удар, и я замираю на месте.

– Пусть это останется во вчерашнем вечере, Лер, – сказал так, что я не смогла возразить. – Знаешь, – продолжает, – ты любишь спорить, а сможешь принять тот факт, если бы поспорили на тебя?

– Что? – я пискнула, не веря своим ушам. Не веря тому, что это говорит Тимофей, зная, что я никогда не смогу простить того, кто посмеет сыграть над моими чувствами. Нахмурившись, пытаюсь уловить логику в его словах, или хотя бы понять, к чему она приведет.

– Ты все услышала, – искоса посматривает, затем выходит из кухни, оставив меня в подвешенном состоянии. Это что вообще только, что было?!

– Тимофей! – позвала его, кинувшись вслед. Мама сидела в своей комнате, и увидев нас в коридоре, поспешила закрыть дверь, ведь разговаривала по телефону. Мужчина остановился и резко развернулся на пятках, а я врезалась в него, вновь очутившись лицом к лицу. Только теперь в глазах Тимофея веял холод, и не было той страсти, которая нас окружала секундами ранее. – Объясни, что вчера произошло, прошу, – умоляюще смотрю на него, но мужчина непоколебим в своем решении. Стукнув кулаком ему по груди, только нарвалась на подобную грубость. Он оттолкнул меня, совсем легонько, а показалось, словно отшвырнул от себя.

– Разберись сначала со своими причудами в голове, Лера, а потом мы обязательно с тобой поговорим. И, если то, что ты мне вчера сказала – это правда, я лично извинюсь перед тобой и буду на коленках ползать, вымаливать прощение. Но… – он запнулся, беззвучно ругаясь матом, смотрит мне в глаза, затем стремительно преодолевает расстояние между нами и хватает за затылок, притягивает ближе к своему лицу, будто в душу заглядывает. От его твердого порыва я пугаюсь, потому перехватываю ладонь, не зная, как вести себя в подобной ситуации.  Он дышит глубоко и тяжело, будто сам с собой борется, чтобы не сдать позиций. – Но, если это ложь, чтобы задурить мне мозги…

– Да объясни же, ты, мне, что я вчера тебе сказала! – воскликнула, отталкивая от себя Тимофея. Он навеял на меня столько сомнений, что мозг отказывается работать в удвоенном темпе, чтобы воскресить в памяти все, что случилось ночью. Руки сильно трясутся, отдаваясь вибрацией по всему телу, отчего-то вдруг стал веять холод отовсюду, и я машинально обняла сама себя.

– Нет, – твердо отвечает. – Это будет уже не то признание от тебя, которое я хотел бы услышать. Макару передавай привет, раз твоя память до сих пор отказывается возвращаться, – смотрит с укором, будто не верит, что я действительно не помню о вчерашних событиях.