Инструкция к жизни

– Нет, я не читала Вольтера, но это как раз то слово, которое я искала. – Эбигейл оставляет в покое книжный шкаф и возвращается в кресло: – А я вот не знаю, какое моё первое воспоминание. Может подскажете, как правильно определить?

– Выберете то, которое, как Вам кажется на уровне интуиции, первое. Либо выберете то, которое больше нравится.

– Тогда я определилась, дорогой доктор. Это были похороны моего мертворождённого брата, мать отказалась меня на них брать, хотя я очень хотела пойти…

«– Не нужно тебе туда идти. – Мать топчется в коридоре на скрипучем паркете, одевается.

– Почему? Это не честно!

– Послушай, тебе правда лучше остаться.

– Тогда и на твои похороны я тоже не приду! – Выкрикивает девочка глупость, которую по началу даже не понимает. Мама, конечно, мгновенно оборачивается, и глаза её, кажется, потрескиваются, как стекло под ударом камня. Эбби всё-таки осознаёт, что сказала глупость, но уже поздно. Хлопок двери и пустота внутри.»

– Вот моё первое воспоминание, милый доктор. Я не была на её похоронах, если вам вдруг интересно.

– Почему же?

– После её смерти я сбежала. Она была последним лучом света в том городе. – Вспоминает Уизерстоун. – А знаете, кто был ещё одним? Мой добрый пёс Шарик. Это занятная история и её вам необходимо услышать. Нам придётся вернуться во время, когда мне было всего лет десять. Тогда наш пёс подцепил какую-то инфекцию, жутко страдал, а к ветеринару попасть в те года у нас вряд ли бы получилось, сами понимаете, погромы. Даже ветеринары больше уделяли времени ранам людей, нежели животных, так что отец решил сходить с псом в лес и пристрелить его из охотничьего ружья, чтоб не мучился. Как же папа страдал от понимания той мысли, я не могла на это смотреть, а потому решила накормить нашего пса маминым снотворным, чтобы он уснул крепко-крепко и больше не мучился. Тогда отцу не пришлось бы его убивать…

«– Кушай, мой хороший. Кушай. – Юная Эбби гладит по голове бедолагу пса, что с трудом уплетает корм в миске перед собой. Скушав лишь меньшую часть, Шарик приподнимает морду и вновь жалобно скулит от свербящей боли.

– Тихо, дружочек, тихо… – Эбби прижимает Шарика к себе. – Подожди немного и всё закончится.

Шарик, кажется, понимает её и скулёж прекращается. Вот-вот всё закончится. Пёс подёргивается, жалобно поскуливает, но из объятий не вырывается. Он постепенно утихает, сердце его останавливается. Эбби не уйдёт. Она будет с ним до конца.

– Когда ты проснёшься, я буду рядом. – Шепчет Эбби ему на ушко.»

– Он не проснулся. – Вспоминает ведьма. – Когда отец узнал о произошедшем, то он ничего не сказал, но посмотрел на меня так… Благодарно.

– А откуда Вы? Я слышал, вы русская.

– Владивосток.

– У моей жены где-то была открытка с этим городом.

– Я даже знаю, что там на ней изображено.

– Эбигейл, давайте лучше вернёмся к нашим историям. Вы сказали, что мать и пёс были для вас последними лучами света во Владивостоке, но как же остальная семья? Вы упомянули отца, с ним что не так было?

– Он спившийся отброс, только и делал, что рюмки опрокидывал. Знаете, дорогой доктор, я знаю, какое следующее воспоминание мне стоит Вам рассказать. Я была изгоем в классе. В школе я подвергалась унижениям, каждый день мои вещи портили, меня оскорбляли, бывало даже, что доходило до рукоприкладства. Но худшим моментом этих унижений стал день, когда мне не повезло в раздевалке задержаться после физкультуры. Какой же это был класс? Кажется, четвёртый…

«Эбби затягивает ремешок джинс, поправляет футболку и идёт к выходу, когда на пороге показывается мальчишка. Его зовут Паша, он главный заводила класса. Самый популярный мальчик среди прочих, высокий, но с неприятной рожей. И вот он стоит здесь, перед юной Эбби, улыбаясь по-уродски. Любую унижающую пакость, которую он скажет сейчас, придётся проглотить и выплюнуть в ответ нечто несуразное.

– Эй, челы, а она здесь. – Говорит Паша, а после позади него появляются ещё двое.

– Привет. – Здоровается один из них. Эбби не отвечает, лишь смотрит исподлобья.

– Слушай, мы тут с пацанами посовещались и решили тебе помочь. – Паша подходит ближе.

– Мне не нужна помощь. – Шепчет Эбби в ответ, да ещё и так негромко, так невнятно, что ребята с трудом понимают слова.

– Эт как эт не нужна? По-моему, очень нужна. Ты себя видела? Вот смотри, ты же стрёмная, тебя кто такую захочет?

– В смысле «захочет»? – Эбби отступает назад, глубже в раздевалку, пока парнишки наступают. Последний из них осторожно закрывает дверь. Становится страшно.

– Трахнуть. Чего тупишь? Трахнуть тебя кто такую захочет?

Эбби молчит. Она не знает, что и сказать, руки слабеют, колени дрожат, а Паша продолжает улыбаться, как дурак.

– Мы тебе поможем. Ты пойми, кроме нас, трахнуть тебя никто в жизни не возьмётся. У тебя вон, лицо дебильное и сисек нет. Так что давай, раздевайся. – Паша хватает её за ремешок, но Эбби тут же убирает его руку. Паша вздыхает и говорит:

– Не ломайся! Ты пойми, дура тупая, никому ты кроме нас не нужна. Ты ещё спасибо нам скажешь.