Инструмент богов

Это был ее день, Сонетка стояла на крошечной эстраде в воздушном длинном платье и пела в сопровождении трех музыкантов. Пела хорошо, тонким и звонким голосом. Заметив Николая, который устроился за одним из столиков в просторном зале, она уже не сводила с него алчных глаз. Сонетка спела еще две песни и ушла с эстрады, он успел за это время сделать заказ, выпить и думал, как с ней увидеться, как вдруг у столика очутилась официантка:

– Евдокия вас приглашает к себе.

Догадался, что Евдокия и есть Сонетка, официантка провела его через длинный коридор, он постучал.

– Да-да, входите, – послышался голос Сонетки.

Николай вошел в каморку, где стояли стол с зеркалом и пара стульев, стены были завешаны одеждой и вечерними туалетами. Сонетка, затянутая в сверкающее зеленое платье, обвила его шею руками и присосалась к губам. Он еле отодрал ее, усадил на стул, присел перед нею на корточки:

– Послушай, Сонетка, мне нужен Пинжа. Знаешь такого?

– Это мерзкий негодяй. Зачем он тебе?

– Нужен. Покажешь его?

– Покажу. Он приходит позже. Викинг...

Она потянулась к нему, но он схватил ее за руки:

– Не люблю делить баб с другими. Дай знак, чтоб я понял, кто Пинжа.

Николай хотел уйти, но Сонетка опередила, повернула ключ в замке и сунула его в вырез декольте. Он нахмурился:

– Открой дверь.

– Возьми ключ и открой сам.

И при этом не заигрывала с ним, не кокетничала с пошлостью разнузданной шлюхи... Стиснув зубы, Николай резко притянул к себе Сонетку. Ее рот очутился у его рта, Николай покрылся испариной. Все – дух вон! Он с яростью сдернул с Сонетки лиф, так что лопнули тонкие бретели, а ключ вылетел и упал на пол. До ключа ли тут! Николай обеими руками тискал дьявольское отродье, при виде которого не в состоянии был обуздать себя. Взял ее сзади, задрав юбку и бросив лицом на стол. В ритмичные движения он вкладывал всю свою злость на Сонетку, а главное – на себя, ей же только этого и надо было, стонала, как драная кошка на крыше.

Николай рухнул на стул, отдышался, вскочил, застегнул брюки и подобрал с пола ключ. Сонетка так и стояла с оголенными задом и грудью, опираясь на стол руками, а стонала, будто он до сих пор ее...

– Покажешь Пинжу, – сказал, уходя.

Выпил две рюмки подряд, занюхал кулаком и пытался разобраться, что с ним происходит. Он не находил ответа, не находил оправданий, а когда вышла Сонетка в другом платье петь, произнес под нос:

– Сука.

Собственно, чем он лучше? Блудливая кошка покрутила хвостом – похотливый кот спекся. Ну да, да, его тянуло на нее именно как кота. Тем временем она закончила песню, спустилась с эстрады и подошла к столику, за которым пили четыре человека. Коротко переговорила с длинноволосым и худым блондином лет сорока, вернулась на эстраду, сделав незаметный кивок Николаю, мол, видел? Тот в ответ кивнул, далее ждал, когда Пинжа уйдет.

Тот взял такси, Николай тоже следовал за ним, пока Пинжа не вышел на окраине. Долговязая фигура шла впереди минут пять, перепрыгивая рытвины и канавы. Наконец Пинжа взялся за калитку, открыл ее и вошел во двор. Его ли это дом или к кому-то Пинжа пришел – Николай не мог знать, но ждал примерно с час, надеясь, что долговязый субъект выйдет. В окнах погас свет, Николай подождал еще с полчаса, после подошел ближе и посмотрел на номер, написанный светлой масляной краской на темном заборе. Там же более мелким шрифтом вывели и название улицы. Он вернулся домой.

День работал ударно, усталости не чувствовал, а ведь спал мало.

Умывшись после смены, Николай вытирал полотенцем лицо и неосознанно очутился у зеркала на стене, заляпанного известью. Никогда раньше он не смотрелся в зеркало на работе, а тут вдруг потянуло к нему. Сначала он не узнал себя, сквозь пятна на него смотрел незнакомый человек. Вернее, черты лица были знакомы, но за ними проглядывал образ хладнокровного, темного, по сути, человека, способного на все. Николай оглянулся, думая, что кто-то другой стоит за ним, но рабочие переодевались к нему спиной. Этим другим был, оказывается, он. Готовясь к ночной жизни, Николай будто надевал на себя чужую шкуру, вбирал в себя чужую душу. И уже не страх перед реальностью ответить за убийства им верховодил, он о нем забыл, а включился азарт. Вот, значит, что за метаморфозы произошли с ним – днем он один, ночью другой. А какой из этих двух настоящий? Чтобы проверить себя, Николай помчался к Вере.

Ни Майки, ни Тараса не было дома, мать Майки ушла к соседке купать новорожденного младенца. Вера только что вернулась с работы и переоделась в светлое домашнее платье. Увидев мужа, она заулыбалась, кинулась к нему. Он оторвал ее от пола, держал в руках, вдыхая родной запах. Потом целовал лицо, заглядывая в чистые глаза, повторял тихим шепотом: «Верка... Верочка...» И все было как прежде: нежность, ласка, любовь. Вера не заметила в нем перемен, не почувствовала измены. С ней он настоящий и не изменил ей, нет, не изменил. Потому что тот Николай не он, к этому Николаю тот не имел никакого отношения.