Инструментарий человечества

Солнечный Мальчик посмотрел на лорда Сто Один. Танцор стоял прямо и спокойно, лишь его ноги выплясывали дикую, стремительную джигу, в которой никак не участвовали другие части тела. Очевидно, некий танец требовался для того, чтобы поддерживать связь между необъяснимой сферой планет Дугласа-Оуяна, куском конгогелия, более чем человеческим танцором и измученными блаженными фигурами на полу. Но лицо, само лицо было невозмутимым и почти печальным.

– Мне велели показать тебе, кто я, – произнес Солнечный Мальчик.

Он протанцевал вокруг барабанов: ратаплан, ратаплан! Кид-норк-норк, кид-норк, кид-норк-норк!

Он высоко поднял конгогелий и скрутил так, что раздался оглушительный стон. Лорд Сто Один не сомневался, что столь безумный, горестный звук непременно достигнет поверхности Земли во многих километрах над ними, но благоразумная рассудительность заверила его, что это фантазия, порожденная личной ситуацией, и что настоящий звук, которому хватит силы, чтобы достичь поверхности, также обрушит истертый, потрескавшийся камень потолка прямо им на головы.

Конгогелий пробежал весь спектр цветов и остановился на темном, влажном, печеночно-красном, почти черном.

В это мгновение едва ли не полного затишья лорд Сто Один понял, что ему в разум зашвырнули всю историю целиком, не выраженную и не озвученную словами. Подлинная история этого зала вошла к нему в память, так сказать, сбоку. Вот он ничего не знает о ней – а вот уже словно помнит ее большую часть своей жизни.

Он также почувствовал, что освободился.

Лорд Сто Один сделал несколько спотыкающихся шагов назад.

К его огромному облегчению, роботы развернулись, тоже свободные, и пошли за ним. Он позволил им поддержать себя под мышки.

Внезапно его лицо покрыли поцелуями.

Его пластиковая щека ощутила, слабо и смутно, прикосновение, настоящее и живое, женских, человеческих губ. Это была странная девушка – прекрасная, безволосая, обнаженная и золотогубая, – что ждала и кричала у дверей.

Несмотря на физическое изнеможение и внезапный шок вторгшегося в разум знания, лорд Сто Один знал, что должен сказать.

– Девочка, ты звала меня.

– Да, мой лорд.

– Тебе хватило силы смотреть на конгогелий и не поддаться ему?

Она молча кивнула.

– Тебе хватило упрямства, чтобы не войти в эту комнату?

– Не упрямства, мой лорд. Просто я люблю его, моего мужчину.

– Ты ждала, девочка, много месяцев?

– Не все время. Я выхожу в коридор, когда нуждаюсь в пище, или питье, или сне, или отправлении естественных надобностей. У меня даже есть зеркала, и расчески, и щипцы, и краска, чтобы делать себя красивой, такой, какую может пожелать Солнечный Мальчик.

Лорд Сто Один оглянулся. Музыка была тихой, пронизанной не печалью, а какими-то другими эмоциями. Мужчина исполнял долгий, медленный танец, крался и тянулся, перекладывая конгогелий из одной руки в другую.

– Танцор, ты слышишь меня? – крикнул лорд Сто Один, вновь ощутив ток Инструментария в своих венах.

Танцор не ответил и не изменил направления движения. Но маленький барабан внезапно произнес: кид-норк, кид-норк.

– Он и лицо за ним – они ведь позволят девушке уйти, если, уходя, она действительно забудет его и это место. Ведь так? – спросил Сто Один танцора.

Ритиплин, ратаплан, – ответил большой барабан, не подававший голоса с тех пор, как Сто Один освободился.

– Но я не хочу уходить, – сказала девушка.

– Знаю, что не хочешь. Ты уйдешь, чтобы сделать мне приятное. Можешь вернуться, как только я закончу свою работу. – Она молчала, и он продолжил: – Один из моих роботов, Ливий, тот, в которого записан генерал-психиатр, побежит вместе с тобой, но я прикажу ему забыть это место и все, что с ним связано. Summa nulla est. Ты меня слышал, Ливий? Ты побежишь с этой девушкой – и ты забудешь. Ты тоже побежишь и забудешь, моя дорогая Сантуна, однако спустя двое земных суток от этого момента ты вспомнишь достаточно, чтобы вернуться, если пожелаешь и если будешь в этом нуждаться. В противном случае ты пойдешь к госпоже Ммоне и узнаешь от нее, чем тебе следует заниматься до конца жизни.

– Вы обещаете, мой лорд, что два дня и две ночи спустя я смогу вернуться сюда, если пожелаю?

– А теперь беги, моя девочка, беги. Беги на поверхность. Ливий, понесешь ее, если понадобится. Но бегом, бегом, бегом! От этого зависит не только ее жизнь.

Сантуна очень серьезно посмотрела на него. Ее нагота была невинностью. Верхние золотые веки сомкнулись с нижними черными, когда она моргнула, а затем смахнула слезы.

– Поцелуйте меня, и я побегу, – сказала она.

Он наклонился и поцеловал ее.

Она повернулась, бросила последний взгляд на своего любовника-танцора, а затем длинными шагами побежала по коридору. Ливий бежал за ней, изящно, неутомимо. Через двадцать минут они достигнут верхних границ Зоны.

– Ты знаешь, что я делаю? – спросил Сто Один танцора.

На этот раз танцор и стоявшая за ним сила не снизошли до ответа.

– Вода, – сказал Сто Один. – В моем паланкине есть кувшин с водой. Отнеси меня туда, Флавий.