Инсценированный разрыв (ЛП)

Листовки развешены на всех дверях в коридоре. Во всех коридорах. И я не могу их снять. Это будет равносильно признанию. Это явно не работа мистера Тауне. Я уже рассказала ему о Хаксли и Стиве. К тому же, он не столь коварен.

Первую половину дня я провела не поднимая головы. Все должны поверить в мое глубокое огорчение произошедшим между Хаксли и Стивом или что я никак не могу налюбоваться на свои туфли. Я наблюдаю за тем, как одноклассники внимательно изучают листовки перед четвертым уроком. Мисс Хардвик присоединяется к группе девчонок.

– Слышала, именно она стоит за расставанием Хаксли и Стива, – говорит мисс Хардвик. – Определенно. Слишком все сходится.

– Мы тоже так думаем, – говорит одна из учениц.

Звонок извещает о начале урока, а Хаксли все еще не пришла. Я думала, что она все-таки появится сегодня в школе, но нет... даже Хаксли не может пережить сплетни с грацией и достоинством. Акции ее общественного статуса сейчас стремительно падают.

Я раскрываю «Беовульфа», закрывая книгой лицо. Интересно, Бари вывесила листовки, чтобы намекнуть на мою причастность к разрыву Хаксли и Стива? Или это просто чертово совпадение? Я рассчитываю на невнимательность своих одноклассников. Они никогда не станут подозревать меня. Девушка, которая является для всехпустым местом, никогда не станет делать ничего подобного. Новости в Ашлэнде похожи на пищеварительное отравление: первые двадцать четыре часа – самые ужасные, а потом все постепенно проходит. Просто нужно пережить сегодняшний день и молиться, чтобы завтра одна из девчонок пришла в школу беременная.

Вот и время ланча. Я намереваюсь набрать еды и скрыться в библиотеке. Бегу в кафетерий, но тут меня за руку дергает Хаксли.

– Привет, подожди. – На ее лице ни следа слез, но нет и обычного сияния. Она выглядит измученной.

– Ты пришла.

– Да, немного опоздала. Думаю, у меня для этого есть достаточно уважительная причина.

– Как ты?

– Нормально.

Ни одна из нас, естественно, в это не верит. Я смотрю на нее, нахмурив брови.

– Чувствую себя ужасно.

Студенты, спешащие на ланч, таращатся на нас. Так и хочется зашипеть на них.

– Такое ощущение, что я потеряла частичку себя, – тихо, но твердо говорит она, зная, что не стоит устраивать шоу на публике.

– Тебе станет легче.

– Не думаю, – говорит она и смотрит на фотографию Стива и себя, выставленную на стенде с трофеями. Но ей закрывает обзор листовка, приклеенная к стеклу скотчем. Она бегло просматривает содержание, сконцентрировав внимание на фотографии и заголовке.

Потом переводит взгляд на меня.

Я вижу, как крутятся колесики у нее в голове. Мой позвоночник каменеет, и я не могу сдвинуться с места.

Она смеется, почти на грани истерики.

– Что смешного? – спрашиваю я.

– Некоторым стоит заняться своей жизнью. – Не уверена, кого она имеет в виду: специалиста по разрывам или тех, кто его разыскивает. Хаксли же продолжает говорить. – Не против, перекусить сегодня в моей машине? Можно послушать радио.

– Звучит отлично.

Но она уже не слушает меня, а снова смотрит на листовку. Хаксли срывает ее со стекла и держит в миллиметре от своего лица.

– Золотые пуанты, – говорит она, показывая мне на них. – Видишь, вот они. Черная простыня закрывает зеркало, но не полностью. Внизу можно увидеть отражение золотых пуантов. Те, что нам вручила Фрэнсис Глори.

Хаксли резко поднимает голову.

В ее голове что-то кликнуло.

Она в замешательстве, нет... в шоке, смотрит на меня.

– Ребекка?

– Мне так жаль. – Это все, что я могу сказать. Уже и так достаточно лжи. Я не могу снова обманывать.

– Это…? Но ты...

– Ответ «да» на все.

– Ты разбиваешь пары? – она смотрит на меня широко распахнутыми глазами. Потом что-то опять кликает. – Стив и я...?

Я киваю. Знала, что этот день все-таки настанет. Только я думала, что буду зла потому, что меня поймали, а не на свои действия.

– Это произошло до того, как мы снова стали подругами. А потом... я просто не могла выйти из игры... – я замолкаю на полуслове, понимая, что это жалкая попытка оправдаться.

– Но зачем ты вообще этим занимаешься? Зачем разрываешь отношения? Это ненормально. Ты больна.

Сейчас, глядя в лицо жертве, мои причины кажутся надуманными, однако изначально они были достаточно вескими.

– Ты и представить себе не можешь, каково быть одиночкой в этой школе.

– В этом винить нужно только саму себя. Помню, как ты исходила ядом, когда я начала встречаться со Стивом.

– Заткнись, Хаксли. – Мне надоело, разговаривать с людьми, которые думают, что все знают лучше всех. – Мне было наплевать на твоего парня. Но ты... ты отвернулась от меня, а потом начала относиться ко мне как к дерьму.

– Но я извинилась! Даже подарила тебе косметику. И вот как ты мне отплатила? – она поднимает листовку. Вокруг нас собирается толпа, но я уже не могу сдерживаться. Эти слова ждали своего часа четыре года.

– Я стала специалистом по разрывам из-за девушек, подобных тебе. Девушек, которые относятся к одиночкам так, будто у них неоперабельная опухоль головного мозга!