Инсургент

— О чём это вы говорите?

— Я не идиотка, никто из нас подобным не страдает. Почему бы тебе просто не объясниться с ней и покончить с этим?

Юрай выглядит ошеломлённым. Однако Марлен, глядя на Линн, наклоняется и крепко целует парня в губы, скользя пальцами по его шее под воротником рубашки. Я замечаю, что вся еда с моей вилки падает, так и не достигнув рта.

Линн берёт поднос и встаёт из-за стола.

— Что это было? — интересуется Зик.

— Не спрашивай меня, — отмахивается Гектор. — Она всегда на что-нибудь злится. Я уже давно не пытаюсь за этим проследить.

Лица Юрая и Марлен по-прежнему совсем рядом, и они по-прежнему улыбаются.

Я заставляю себя глядеть в тарелку. Так странно видеть пару людей, с которыми ты познакомилась, когда они были одиноки. Впрочем, я видела такое и прежде. Слышу скрип — Кристина провела вилкой по пустой тарелке.

— Четвертый! — с облегчением зовет Зик. — Иди сюда, есть место.

Тобиас кладет руку мне на здоровое плечо. Несколько его пальцев разбиты, кровь выглядит свежей. — Извини, не могу остаться.

Он наклоняется и говорит.

— Могу я забрать тебя на некоторое время?

Я встаю, машу на прощание тем, кто обратил на это внимание — на самом деле это только Зик, потому что Кристина и Гектор смотрят в свои тарелки, а Юрай и Марлен сосредоточены друг на друге. Тобиас и я выходим из столовой.

— Куда мы идём?

— Поезд, — отвечает он. — У меня там встреча, и мне нужна твоя помощь.

Мы идём по одной из тропинок вокруг стен Ямы в сторону ступенек, ведущих к Пику.

— Зачем там я?

— У тебя получится лучше, чем у меня.

Я не знаю, что ответить. Мы поднимаемся по ступенькам и пересекаем стеклянный этаж. Проходим через комнату, в которой я проходила свой пейзаж страха. Судя по шприцу на полу, здесь недавно кто-то был.

— Ты сегодня проходил свой пейзаж страха? — спрашиваю я.

— Почему ты спрашиваешь? — он избегает моих глаз; открывает входную дверь — тепло и полное безветрие.

— Твои пальцы ободраны, и кто-то явно использовал комнату.

— Именно это я имел ввиду. Ты гораздо понятливее большинства людей, — он смотрит на часы. — Они сказали сесть на тот поезд, что отходит в 8:05. Пойдём.

Я чувствую волну надежды. Возможно, на этот раз мы не будем спорить. Возможно, у нас все наконец-то наладится.

Мы идем к рельсам. В последний раз, когда мы делали это, он хотел показать мне свет в штабе Эрудитов, хотел рассказать, что они планируют напасть на Отречение. Но сейчас мне кажется, что мы собираемся встретиться с Афракционерами.

— Достаточно понятлива, чтобы догадаться, что ты уклоняешься от ответа, — говорю я.

Он вздыхает:

— Да, я прошел через страх высоты. Хотел увидеть, нет ли каких-то перемен.

— И он изменился, не так ли?

Он отбрасывает с лица упавшие на глаза волосы и избегает моего взгляда. Я и не знала, что его волосы такие густые, трудно судить об этом, когда они настолько коротки, как у Отречённых, но сейчас они на два дюйма длиннее и почти достают до лба. От этого он выглядит не таким угрожающим, и больше похож на того, каким его знаю я.

— Да, — говорит он. — Но количество не изменилось.

С левой стороны слышится гудок поезда, но в первом вагоне свет не горит.

— Пятый вагон сзади! — кричит он.

Мы оба начинаем бежать. Я нахожу пятый вагон и левой рукой хватаюсь за ручку, подтягиваясь как можно сильнее. Я пытаюсь затащить ноги внутрь, но не получается; они опасно близки к колёсам, я кричу и обдираю коленки об пол, пока затаскиваю себя внутрь.

Тобиас забирается следом за мной и приседает рядом. Я сжимаю колени и скриплю зубами.

— Эй, дай мне посмотреть, — говорит он и задирает мои джинсы над коленкой. Его пальцы оставляют невидимые глазу полоски холода, и я думаю о том, чтобы схватиться за его рубашку и притянуть для поцелуя; хочу прижаться к нему, но не могу, мешают наши с ним секреты.

Моё колено в крови.

— Это мелочь. Заживет быстро, — говорит он.

Я киваю. Боль уже стихает. Он аккуратно расправляет мои джинсы. Я ложусь на спину, глядя в потолок.

— Так он до сих пор в твоём пейзаже страха? — спрашиваю я.

Это выглядит так, будто кто-то зажег спичку позади его глаз.

— Да. Но по-другому.

Он говорил мне однажды, что его пейзаж не менялся с тех пор, как он впервые прошёл через него во время инициации. Но если он изменился, даже чуть-чуть, это уже что-то.

— Теперь там есть ты.

Он морщится, глядя на свои руки.

— Вместо того чтобы застрелить ту женщину, как это было раньше, я должен смотреть, как ты умираешь. И я ничего не могу сделать.

Его руки сжаты. Пытаюсь придумать, что бы такого сказать: «Я не собираюсь умирать»? Но я не знаю, как получится. Мы живём в опасном мире, и я не настолько привязана к жизни, чтобы пойти на всё, что угодно, чтобы выжить. Я не могу переубедить его.

Он смотрит на часы.

— Они будут здесь с минуты на минуту.

Я поднимаюсь и вижу, что Эвелин с Эдвардом стоят возле рельсов. Они бегут до тех пор, пока поезд не подъезжает к ним, и запрыгивают почти так же запросто, как и Тобиас. Должно быть, они тренировались.

Эдвард ухмыляется мне. Сегодня к его повязке пришит большой синий икс.