Интегральное скерцо

Пожилая дама сразу взяла инициативу в свои руки. Они встретились на шатких некрашенных ступеньках парадного, и Сью даже не успела их познакомить.

— Молодой человек, я — госпожа Холлайа, а это мой муж. — В ее голосе звучала суховатая резкость, что, вероятно, было вызвано возрастом. Лицо казалось затянутым в корсет: каким-то неведомым способом, о котором Оливер и понятия не имел, обвисшую плоть удалось загнать в некое подобие твердой формы. Грим был наложен так искусно, словно его и не было, но Оливер мог бы побиться об заклад, что она значительно старше, чем выглядит. Нужно было очень долго, целую жизнь командовать, чтобы в этом резком, глубоком и звучном голосе накопилось столько властности.

Молодой человек помалкивал. Он был удивительно красив красотой того типа, на который не влияют ни страна, ни уровень культуры. На нем был отлично сшитый костюм, в руке — предмет из красной кожи, формой и размерами напоминающий книгу.

Тем временем госпожа Холлайа продолжала:

— Я понимаю ваши трудности в вопросе о доме. Вы хотели бы мне его продать, но юридически связаны контрактом с Омерайе и его друзьями. Я не ошиблась?

Оливер утвердительно кивнул.

— Но…

— Позвольте мне договорить. Если до конца недели Омерайе удастся заставить выехать, вы примете мое предложение. Так? Отлично. Хара! — Она кивнула молодому человеку, который весь превратился во внимание, сказал: “Да, Холлайа” — и с легким поклоном опустил затянутую в перчатку руку в карман пиджака.

С видом императрицы госпожа Холлайа простерла длань и приняла маленький предмет, услужливо поднесенный ей на ладони.

— Вот, — сказала она, — вещица, которая может нам помочь. Дорогая моя, — она протянула предмет Сью, — если вам удастся спрятать это где-нибудь в доме, то, полагаю, нежелательные жильцы не станут слишком долго надоедать вам.

Сью с любопытством взяла “вещицу”. Это была маленькая серебряная коробочка, не больше дюйма в диаметре, с насечкой по верху и совершенно гладкими стенками, так что, судя по всему, открыть ее было нельзя.

— Погодите, — неловко вмешался Оливер, — а что это такое?

— Смею вас уверить, это никому не причинит вреда.

— Тогда зачем…

Госпожа Холлайа одним властным жестом приказала ему замолчать, а Сью — делать что требуется:

— Ну же, дорогая моя! Поспешите, а то вернется Омерайе. Уверяю вас, это совсем не опасно.

Но Оливер решительно воспротивился:

— Госпожа Холлайа, я должен знать, что вы задумали. Я…

— Оливер, прошу тебя! — Сью зажала серебряную коробочку в кулаке. — Ты только не волнуйся. Уверяю тебя, госпожа Холлайа знает, что делает. Разве ты не хочешь, чтобы они съехали?

— Конечно, хочу. Но не хочу, чтобы дом взлетел на воздух или…

Госпожа Холлайа снисходительно засмеялась своим грудным смехом:

— Что вы, мистер Вильсон, мы действуем куда тоньше. К тому же не забывайте, этот дом нужен нам самим. Так поторопитесь, дорогая моя!

Сью кивнула и быстро скользнула в дом мимо Оливера. Он оказался в меньшинстве, и ему поневоле пришлось уступить. Пока они ждали, молодой человек по имени Хара любовался видом, рассеянно постукивая ногой о ступеньку. День был погожий, как и весь этот месяц, — прозрачно-золотой, полный мягкой прохлады, которая медлила уходить, словно для того, чтобы люди еще острее прочувствовали разницу между весной и наступающим летом. Он поглядывал по сторонам с самодовольством человека, который по достоинству оценил возведенные специально для него декорации. Он даже взглянул на небо, когда в высоте послышалось далекое гудение моторов, и проводил глазами трансконтинентальный лайнер, едва заметный в золотистом солнечном мареве.

— Занятно, — пробормотал он с удовлетворением.

Вернулась Сью и, взяв Оливера под руку, возбужденно сжала его локоть.

— Готово, — сказала она. — Сколько теперь ждать, госпожа Холлайа?

— Это, дорогая моя, зависит от обстоятельств. Но не очень долго. А сейчас, мистер Вильсон, мне бы хотелось кое-что сказать вам лично. Вы ведь здесь живете, не так ли? Если вы дорожите собственным покоем, последуйте моему совету и…

Откуда-то из глубины дома донеслось хлопанье двери и переливы мелодии, которую выводил без слов высокий чистый голос. Затем послышались шаги на лестнице и единственная строчка какой-то песни: “Как сладко нам вдвоем…”

Хара вздрогнул, едва не выронив красный кожаный футляр.

— Клеф, — прошептал он. — А может быть, и Клайа. Я знаю, они обе только что возвратились из Кентербери. Но я думал…

— Ш-ш-ш! — Лицо госпожи Холлайа изменило выражение, и теперь на нем нельзя было прочитать ничего, кроме властности; лишь в трепете ноздрей угадывалось торжество. Она вся подобралась и повернулась к дверям своим внушительным фасадом.

На Клеф было мягкое пуховое платье, которое Оливер уже видел, только на этот раз не белого, а чистого светло-голубого цвета, который придавал ее загару абрикосовый оттенок. Она улыбалась.