Интеграция и идентичность. Россия как «новый Запад»

Римская декларация НАТО⁴⁵ (ноябрь 1991 г.) провозгласила широкий подход к проблеме безопасности, включавший партнерство со странами Центральной и Восточной Европы (в том числе распадавшегося на глазах Советского Союза) и Балтии. На заседании Совета НАТО в декабре 1991 г. говорилось, что основой такого партнерства становятся общие ценности⁴⁶ (в действительности на тот момент – лишь на уровне деклараций). Первым органом нового партнерства стал Совет североатлантического сотрудничества (ССАС), который был призван стать одновременно органом связи между НАТО и бывшими противниками, форумом обсуждения проблем европейской безопасности и каналом передачи западного опыта для осуществления реформ в оборонной сфере и, более широко, распространения демократии и свободы, содействия рыночным реформам и обеспечения прав человека. Приверженность демократическим принципам и соблюдение прав человека были объявлены основой нового сотрудничества.

Совет стал площадкой при НАТО. С его созданием НАТО фактически стало главной организацией европейской безопасности, ядром системы interlocking institutions, включавшей также ЕЭС/ЕС, ЗЕС, Совет Европы и СБСЕ. При этом само НАТО не «растворялось» в новых партнерствах. Напротив, несмотря на появление новых проблем и вызовов (нестабильности, кризисов, распространения ОМУ и т. п.), и трансатлантическая «сцепка», и «европейская опора» альянса стали предметами самого пристального внимания США и их союзников. Еще не расширившись, НАТО уже превратилось в общеевропейскую по объему своей компетенции организацию. Вокруг НАТО сформировалось евроатлантическое пространство, включившее территорию стран, бывших противниками в «холодной войне». Так Россия формально стала «евроатлантической» страной⁴⁷.

Сразу после распада СССР российское руководство рассматривало вопрос о немедленном присоединении к военно-политическому союзу, бывшему на протяжении «холодной войны» главным символом коллективного Запада. Это было бы логичным, хотя и рискованным шагом. Критическое значение имела готовность Запада принять новую Россию в свое лоно. Еще в конце 1991 г. президент Ельцин запустил «пробный шар», направив генеральному секретарю альянса послание, содержавшее фразу о желании России немедленно вступить в НАТО. Текст был составлен так, что при необходимости ключевую фразу можно было толковать как содержавшую опечатку. Альянс не проявил готовности «ухватиться» за предложение Ельцина, и Москва спустя некоторое время внесла «поправку» в текст.

Идея вступления России в НАТО после этого не умерла. Правда, она уже больше не исходила от первого лица государства. Чаще всего с ней выступали известные специалисты-международники и политики либерального направления. В начале обсуждения проблемы приема в НАТО стран Центральной и Восточной Европы Сергей Караганов выдвинул лозунг – «оказаться у дверей НАТО прежде бывших союзников». Алексей Арбатов последовательно убеждал Запад пригласить Россию в альянс⁴⁸. Логика была простой: к тому времени, когда страны Центральной и Восточной Европы допустят в зал заседаний НАТО, они найдут там российскую делегацию, сидящую в президиуме. Важно отметить, что для Ельцина отношения с США значили гораздо больше, чем отношения с Европой. Москва не стремилась к членству в НАТО для того, чтобы вбивать клин между США и их союзниками.

Клинтон считал, что формально оставить дверь в НАТО открытой для России политически выгоднее, чем открыто заявить, что Российская Федерация никогда не будет принята в альянс. Но даже это чисто гипотетическое допущение наталкивалось на глубокий скептицизм в американском политическом истеблишменте. Расширение НАТО в 1997 г. и Косовский кризис 1999 г. фактически не только «закрыли тему» российского членства, но и привели к глубокому отчуждению, если не враждебности в отношениях между НАТО и Россией, несмотря на учрежденное в 1997 г. «привилегированное партнерство» между ними.

Президент Путин, первым крупным внешнеполитическим шагом которого еще в качестве и. о. главы государства стало приглашение генерального секретаря НАТО лорда Робертсона в Москву в феврале 2000 г., начал свой «раунд» отношений с НАТО с того же приема, что и Ельцин. Вместо ответа на прямой вопрос британского журналиста Дэвида Фроста о возможности членства Российской Федерации в НАТО Путин сказал: «Почему бы нет?», вновь, таким образом, «перебрасывая мяч» на сторону партнера. Новым всплеском спекуляций относительно возможности членства России в НАТО стал период становления международной антитеррористической коалиции осенью 2001 г.