Интеллектуальная история России: курс лекций

Говоря об общественном сознании XVIII— начала XXI вв., авторы придают большее значение источникам, отразившим человеческую субъективность: воспоминаниям, публикациям в периодической печати, выпускным сочинениям гимназистов и т. д. Такие источники наполнены информацией, несущей культурно-историческую специфику своего времени, а также представления, характерные для определенной социальной группы или общества в целом. В указанных исторических источниках отражены важные для современного исследователя убеждения и предпочтения, иерархия ценностей их авторов. Конечно, их использование предполагает активную позицию исследователя. Внимательное чтение, например, материалов периодики или сочинений гимназистов (являющихся продуктами человеческого интеллекта того или иного периода), позволило авторам вести разговор о категориях мышления, способах постижения окружающего социального мира и его презентации людьми, не принадлежавшими к науке. Однако следует помнить, что мышление людей, конструировавших культурно-исторические образы, формировалось наукой, образованием, мировоззренческими установками, господствовавшими в их современности.

Изучаемые черты общественного и исторического мышления прошлого, были составной частью интеллектуальной сферы людей, которые объясняли / постигали прошлое и настоящее в свете определенных понятий и метафор, данных им культурой, в границах которой им суждено было существовать и мыслить. Они старались быть современными, как им казалось, давали читателю логичные описания и объяснения, но не придавали значения тому, чему придает значение культура начала XXI века. Поэтому, выстраивая дистанцию между своей культурой и культурой познаваемого прошлого, авторы старались учитывать ее формы, идеологию и мыслительные способности людей того времени. На взгляд авторов, затрагиваемые в учебном пособии темы важны для современного образованного человека, так как обращение к интеллектуальной культуре прошлого, в какой-то степени, позволяют современной культуре понять свои собственные качества.

Лекция № 1 Библейские примеры в древнерусском летописании

План

1. Новые подходы к анализу письменных источников во второй половине XX в.

2. «Библеизмы» в сюжетах Повести временных лет.

Ключевые слова: нарратив, Повесть временных лет, эсхатология, библеизмы.

В последние годы в российской историографии обозначилась интересная тенденция нового прочтения древнерусских письменных памятников, которая в немалой степени была инициирована работами И.Н. Данилевского[2].

В данной лекции представляется важным обратить внимание на ситуацию в исторической науке, актуализировавшую интерес к древнерусскому летописцу, а также предложить несколько иных сюжетов Повести временных лет, которые не только дополняют гипотезу И.Н. Данилевского, но и ставят новые вопросы перед проблемой «библеизмов» в древнерусском летописании.

В последние годы историки все четче пытаются актуализировать вопрос об этическом отношении исследователя к прошлому, а точнее к многоликим агентам исторического процесса.

Предположение о том, что «историческая мысль должна быть этичной», призывы к осуществлению «этического поворота» и выработке «толерантного отношения к “Другому” как основе современной этики» становятся вполне понятны не столько от перечисления нескольких «поворотов» в исторической науке второй половины XX в., но, в первую очередь, после рефлексии об изменении в историческом знании.

Одной из черт новой историографической культуры становится этическая ответственность историка перед «Другими», т. е. людьми прошлого. В связи с этим меняется и отношение историка к историческому источнику. Как заметила в конце XX в. О.М. Медушевская, от исследователя потребовалось признать за источником не столько вместилище определенной информации, «сколько реализованный продукт Другой человеческой психики», т. е. источник – «это продукт целенаправленной, осознанной деятельности человека». Историк подчеркивала, что признание «другого» не есть просто признание его как иного (так называемая инаковость), «но прежде всего как равновеликого и самодостаточного индивида, а, следовательно, носителя социальной информации. Человек лучше всего выражен в своем сознательно целенаправленном творчестве. Он создает произведения, служащие, в свою очередь, основным источником гуманитарного познания. Следовательно, в центре внимания оказывается не отношение субъект – объект, но триада: человек – произведение – человек»[3].