Интеллектуальный ресурс

Во-вторых, на этом примере очевидно, что мы не можем, пользуясь только формальными критериями, определить подлинного победителя в той или иной социальной игре. В данном случае игру выиграл не сам Буш-младший, а те люди, которые сделали его президентом, и именно их интеллектуальной функции можно позавидовать: в забеге на ипподроме побеждает не лошадь, а тот, кто сделал на нее ставку. Лошади, конечно, торжественно повесят веночек на шею, но барыши будут подсчитывать толстые дяденьки у кассы. То есть нужно четко понимать, в чем истинная суть той или иной игры, а не пользоваться только формальными критериями оценки – мол, он президент страны, компании или академии, а потому он самый умный, нет.

Наконец, в-третьих, следует отдавать себе отчет в том, что о качестве интеллектуальной функции победителя (допустим, что им в действительности был Буш-младший) следует судить не по первым успехам, а по его отставленному резонансу. Представим себе, что лидером какого-то государства становится, как это часто бывает, компромиссная фигура – например, Сталин или Хрущев. Сама по себе эта победа еще не свидетельствует о высокой интеллектуальной функции данного субъекта. Но впоследствии игра меняется – теперь лидер сам определяет круг своих приближенных и при правильном подборе вполне может создать ситуацию, которая превратит его в «культовую» фигуру (что и сделал Иосиф Виссарионович), а может и наломать дров – тогда в его окружении инициативу возьмут лица с более мощной интеллектуальной функцией, а сам он вылетит в трубу, как это и случилось с Никитой Сергеевичем.

Государственные деятели взяты мною для примера только по той причине, что их знают все. Но на самом деле, конечно, эта борьба интеллектуальных функций разных людей друг с другом идет повсеместно – в любом офисе, на предприятии, в транснациональном холдинге, в научном сообществе, в Нобелевском комитете, на бирже и в конкретной индустрии. Даже в семье. Везде своя игра и свои игроки, а выигрывает всегда и только тот, кто умнее, – точнее, тот, кто обладает более мощной интеллектуальной функцией. При прочих равных, разумеется.

Но опять же надо помнить: без правильного понимания сути игры все наши расчеты окажутся неверными. Вопрос, иными словами, в том, что именно человек хочет выиграть. Уже после смерти Альберта Эйнштейна выяснилось, что великий физик поигрывал на бирже и даже кое-что на этом заработал – не бог весть что, конечно, но все-таки. Дает ли нам этот факт основание сравнивать интеллектуальную функцию Эйнштейна с интеллектуальной функцией Баффетта? Нет. Если бы Эйнштейн так же хотел заработать на бирже, как он хотел создать единую теорию поля, то да – мы бы сравнили (при прочих равных). Но он хотел создать единую теорию поля… То есть важно иметь в виду суть решаемой задачи.

Формально Милет со товарищи побеждает Сократа в знаменитом судебном споре – этот факт хорошо известен (ровно как и то, что Сократ, при желании, вполне мог и выиграть этот спор, но не стал). Как такое могло случиться? Видимо, цель у семидесятилетнего Сократа была иной. Этот интеллектуальный поединок в действительности закончился для Милета историческим проклятьем – он навсегда останется в истории философии Иудой-предателем, а интеллектуальная функция Сократа позволила ему так развернуть ситуацию суда над самим собой, что вынесенный ему приговор и последовавшая за ним казнь стали для всей мировой философии событием, сопоставимым по значению (не говоря уж о форме) с самой известной казнью из истории христианского эпоса. Так кто же тогда – в 399 году до н. э. – выиграл в афинском суде?

Итак, нам следует признать ценность интеллектуальной функции и начать смотреть на нее как на искомый ресурс грядущей экономики «Капитала 3.0». Но почему только сейчас? Почему прежде та же самая интеллектуальная функция проигрывала функции капитала, средств производства и доверия?

«Туз»

Мы уже совершенно привыкли к мысли, что живем в информационную эпоху, но, констатировав этот факт, мы не сделали ровным счетом никаких выводов, касающихся нас самих.

Дуглас Рашкофф – медиа-аналитик и медиа-активист, изобретший термин «медиавирус», – достаточно точно охарактеризовал ситуацию, в которой мы оказались: «Иллюзия безграничности не завоеванных территорий разрушена навсегда. Свободного пространства попросту больше нет, колонизировать больше нечего. Единственная среда, в которой наша цивилизация еще может расширяться, наш единственный настоящий фронтир – это эфир, иными словами – медиа. Непрерывно расширяющиеся медиа стали настоящей средой обитания – пространством таким же реальным и, по всей видимости, незамкнутым, каким был земной шар пятьсот лет назад. Это новое пространство называется инфосферой».

Звучит, наверное, даже оптимистично, но следовало бы обратить внимание на эффект информационных ножниц, неизбежно возникающий в указанной инфосфере. А ножницы эти режут интеллектуальную функцию по живому.