Интеллектуальный слой в советском обществе

Пополнение интеллектуального слоя в 70-80-х годах продолжало получать крайне скудное образование по предметам, формирующим

уровень общей культуры. В вузах естественно-технического профиля они вовсе отсутствовали, а в вузах гуманитарных

информативность курса даже основных по специальности дисциплин была чрезвычайно мала, в 2-3 раза уступая даже уровню 40-50-х

годов и несопоставима с дореволюционной. Конкретный материал повсеместно был заменен абстрактными схемами господствующей

идеологии: обучение приобрело почти полностью “проблемный” характер.

Наконец, не менее, чем на треть, советская интеллигенция состояла из лиц без требуемого образования. До революции подобное

явление не имело существенного влияния на общий уровень интеллектуального слоя, поскольку такие лица, как правило, не

отличались по уровню общей культуры от лиц, получивших специальное образование (они были представителями одной и той же

среды и имели возможность приобщаться к ее культуре в семье). Но советские “практики”-выдвиженцы вышли как раз из низов

общества и, не получив даже того скудного образования, какое давали советские специальные учебные заведения, представляли собой

элемент, еще более понижающий общий уровень советского интеллектуального слоя.

Характерной чертой советской действительности была прогрессирующая профанация интеллектуального труда и образования как

такового. В сферу умственного труда включались профессии и занятия, едва ли имеющие к нему отношение. Плодилась масса

должностей, якобы требующих замещения лицами с высшим и средним специальным образованием, что порождало ложный “заказ”

системе образования. Идея “стирания существенных граней между физическим и умственным трудом” реализовывалась в этом

направлении вплоть до того, что требующими такого образования стали объявляться чисто рабочие профессии (337). Как “требование

рабочей профессии” преподносился и тот прискорбный факт, что люди с высшим образованием из-за нищенской зарплаты вынуждены

были идти в рабочие. При том, что и половина должностей ИТР такого образования на самом деле не требовала (достаточно

вспомнить только пресловутые должности “инженеров по технике безопасности”).

Обесценение рядового умственного труда, особенно инженерного, достигло к 70-м годам такого масштаба, что “простой инженер”

стал, как известно, излюбленным персонажем анекдотов, символизируя крайнюю степень социального ничтожества. О пренебрежении

к инженерному труду, о том, что количество инженеров не пропорционально количеству техников (в штатных расписаниях на 4

инженерные должности приходилась одна должность техника, тогда как, чтобы инженер мог заниматься своим делом, техников

должно быть в несколько раз больше), что многие должности инженеров на самом деле не требуют высшего образования и т.д., стали

писать даже в советской печати. Даже весьма активные сторонники “стирания граней” вынуждены были признать, что “назрела

необходимость принять определенные меры по улучшению использования ИТР. На многих штатных должностях, ныне обозначенных

как должности инженеров и техников, фактически не требуются специалисты с техническим образованием, следовательно,

необходимо совершенствовать штатные расписания” (338). Мысль о том, что профессия, действительно требующая высшего

образования, в принципе не является рабочей, не пользовалась популярностью в условиях, когда “потребностями научно-технической

революции” оправдывали любые глупости. Даже признавая нелепость использования на местах, не требующих высшего и среднего

специального образования соответствующих специалистов, советские авторы считали необходимым подчеркнуть: “Естественно, что

численность специалистов с высшим образованием должна постоянно и интенсивно расти для обеспечения усложнившейся на основе

НТР техники производства“ (339). Госкомтрудом в 1977 г. был издан даже специальный “Перечень рабочих профессий, требующих

среднего специального образования“.

И идеология, и практика советского режима как объективно, так и субъективно были направлены на всемерное снижение

общественного престижа и статуса интеллектуального слоя. Представление об интеллектуалах как о “классово-неполноценных”

элементах общества, пресловутой “прослойке” относится к одному из основных в марксистско-ленинской системе понятий. Уже одно

это обстоятельство достаточно ясно характеризовало отношение к образованному слою “сверху”. Отношение же к нему “снизу”

закономерно определялось тем, что он собой представлял по уровню своего благосостояния и степени отличия от остальной массы

населения. К 80-м годам утратила престижность даже научная деятельность. В 1981 и 1985 гг. из 2000 опрошенных ученых на вопрос,

является ли ваша работа престижной, “да” ответило только 24,1%, “отчасти” - 41,3, “нет” - 34,6%, на вопрос, хорошо ли она

оплачивается, ответы составляли соответственно 17,2 , 30,7 и 52,1% (340).

Образованный слой советского времени вследствие отмеченных выше своих свойств в целом закономерно утратил и в общественном