Интеллигент

— Тем не менее, ты прозреваешь и в себе эту неспособность? — Его хмурое лицо разгладила улыбка. — Можешь даже не отвечать, Дик. Мы все чувствуем то же самое. Только мы больше не стыдимся себя. История всех великих народов — это история постоянных восстаний. Восстания добыли нам свободу, расширили наши горизонты, дали толчок интеллектуальному развитию, прогрессу. И лишь в последние годы мы сбились с первоначального пути, выстроив подобие философии вокруг всеядной экономики, что зависит от непрестанного, самодостаточного потребительства. Лишь в последние годы мы пришли к тому, что быть другим — стыдно. Что индивидуальность — это порок, неприемлемый современным обществом. Я уверенно говорю об этом, потому что застал эпоху перемен. Описанная мной доктрина была якобы необходимой во время войны, но когда последние выстрелы затихли, мы от нее почему-то не отказались. СМИ всецело посвятили себя продвижению массового товара к массовой аудитории. А там оставался лишь шаг до продвижения идей. А потом всем внушили страх перед теми, кто критиковал ситуацию. Навесили на них ярлык — смутьяны, интеллигентишки, коммунисты. Даже сегодня этот ярлык красуется на нас — и, быть может, совсем скоро его занесут в книги как юридический синоним изменника… если только мы не предпримем решительные меры по предотвращению этого.

— Но что хорошего даст мое возвращение к учебе? Как я смогу вам помочь?

— Внедрившись, — сказал профессор. — Разве не понимаешь? Мы все это сделаем. Конечно, процесс небыстрый, но плоды принесет. Если в течение десяти или даже двадцати лет каждый студент в этой комнате достигнет значимой должности, появиться реальный шанс сменить общественный курс. Законодатель здесь, банкир там, хозяйственник, рекламный магнат, владелец газеты, телепродюсер — люди, способные влиять на ключевые решения сверху…

Я окинул взглядом присутствующих.

— Так нас тут всего-то одиннадцать, — подвел черту. — Капля в море.

Марк Сойер кашлянул.

— Ты будешь удивлен, если узнаешь, сколько нас на самом деле, — сказал он мне. — Не все сегодня здесь. Держу пари, человек пятьдесят в этом студгородке — точно наши.

— Пятьдесят из двадцати трех тысяч студентов?

— Пятьдесят лучших. Пятьдесят светлых умов. И наш студгородок — не единственный в стране. — Профессор Готкин выпрямился. — С поры моей отставки — с поры увольнения, если быть точным, — я не сидел, сложа руки. Мои связи с коллегами по всей стране сослужили мне хорошую службу. Подобные этой группы есть и в школах, и в местах, где менее всего ожидаешь — в армейских лагерях, профсоюзах, студенческих организациях. Большинство наших последователей молоды, как и вы. И именно из молодых сформируется наша реальная сила в будущем. Но даже сейчас у нас есть сторонники в высших сферах. Удивит ли вас тот факт, что к нашим рядам примкнули несколько ключевых педагогов? И не менее шести конгрессменов? Двое «индустриальных психологов», специализирующихся на мотивационых технологиях? — Готкин усмехнулся. — Не такие уж мы и беспомощные. Но работы предстоит еще много, и нам нужна любая помощь. Нам нужы такие, как вы, Дик. Понимаете?

Меня вдруг одолели сомнения.

— Откуда мне знать, правду ли вы говорите?

— Резонный вопрос. И я очень рад, что вы его задали. Мне доступны некоторые списки. Вы можете узнать имена… могу я назвать их коллегами-интеллигентами? Да, имена тех, кто поддерживает нас здесь, в университете. По случаю я познакомлю вас с другими участниками движения во внешнем мире. Мы надеемся, в конечном итоге, сформировать в будущем маленькие группировки в отдельных отраслях и профессиях.

— Вы уверены, что не собираетесь начать революцию?

— Разумеется, собираемся! Но то будет не вооруженная революция. Мы не собираемся свергать правительство насилием. Наш мятеж — долгий, но и перспективы наши — далеко идущие. То будет революция идей. Мы собираемся оградить общество от влияния марионеточников и марионеток и укрепить образцом сильную и свободную личность. Вы с нами?

Я кивнул.

— Что я могу сделать? С чего начать?

— Возвращайтесь к наставнику. Извинитесь перед ним. Скажите, что поссорились с девушкой. Что у вас расшалились нервы. Если он посоветует вам отдых или лечение, согласитесь. Но только не на медикаментозный гипноз — вы понимаете, почему.

Я кивнул.

— Затем вернитесь к занятиям. И живите так, как жили до этого. Сомневаюсь, что с этим возникнут проблемы. У вас блестящее личное дело.

Я поднялся.

— А какие-либо более, ну, конкретные действия? В смысле, у вас разве нет каких-нибудь планов на студгородок?

— Подпольное движение или саботаж? — Профессор Готкин покачал головой. — К такому мы еще не готовы. Через несколько лет, быть может… когда наша группа станет сильнее. Пока все, чем мы занимаемся — это вербовка. На этом поприще вы, быть может, тоже пригодитесь. Нам следует продумать системный способ привлечения потенциальных новобранцев.

— Будут ли еще встречи?