Интеллигенция (февраль 2008)

- Сколько же можно блуждать в сосновом лесу народничества, почвенничества, социализма, коммунизма, фашизма, славянофильства, православия, утопического сумасшествия, опричнины, нестяжательства и террора? Когда же на смену культурным героям прошлого придет деловой человек? - гневно спрашивали газеты и журналы «выучившего тоталитарные уроки» 1992 года.

- Не пора ли принять за основу нового российского общества ценности успеха, частного предпринимательства, свободы личности, состоявшейся в условиях рынка и конкуренции, а не привыкшей к роли нахлебника очередной «великой державы»? Не пора ли покончить с социальным иждивенчеством и готовить Россию к приходу людей, умеющих зарабатывать деньги? - сурово твердили газеты устами самых интеллигентных людей, вовремя «сделавших выводы».

Надо сказать, что людям этим и вправду казалось: впереди будет нечто прекрасное. Проклятый царизм и проклятый совок уничтожились, и новый буржуазный человек, воплощение протестантской этики, с часами в жилетном кармане, мальчиком на побегушках и доходно-расходной книгой в руках уже идет по Ильинке, Варварке, а то и Пушкинской площади, и от ботинок его разлетаются в разные стороны отжившие свое листовки «Раиса Горбачева - кто она?», белогвардейские манифесты и коммунистические воззвания. Еще немного - и Россия будет наполнена акционерными обществами с заседающими в них меценатами, утонченными биржевыми дельцами, в массовом порядке покупающими новинки изящной словесности, полезными лавками, в которых по умеренным ценам продают полезные народу товары, и, конечно же, будут купцы, бородатые купцы на Москворецком, например, мосту, сидящие в этих лавках…

Иными словами, уже тогда можно было догадаться, что мечтательный идеализм, прежде заключенный в стремлении к «большим идеям», никуда не делся от газетных ораторов, и напрасно казалось им, что все они теперь чудо какие практики, и навсегда расстались с утопиями при помощью сверкающей буржуазной хирургии. Совершенно как Степан Трофимович Верховенский, эти безымянные, разбросанные по НИИ, университетам и редакциям «отцы новой России» верили, что угадали грядущее торжество каких-то новых, революционных поветрий (на этот раз прагматичных), что движение времени вот-вот приведет их к роли Джефферсонов и Франклинов той России, где вместо ядерных ракет, памятников Ленину, собраний сочинений Достоевского, Маяковского и Горького и очередей за «каким-нибудь» сыром случится изобилие, гармония и общественный порядок. России, которую создаст человек торгующий, и в которой человеку думающему будет легко и хорошо жить, благо не будет уже за его спиной ни лубянской клики, ни агрессивно-послушного большинства.

Вынужденный символ эпохи, тогдашний премьер-министр Гайдар в своих преждевременных мемуарах писал:

«Проезжая через Лубянскую площадь, увидел что-то вроде длинной очереди, вытянувшейся вдоль магазина „Детский мир“. Все предыдущие дни здесь было довольно безлюдно. „Очередь, - привычно решил я. - Видимо, какой-то товар выкинули“. Каково же было мое изумление, когда узнал, что это вовсе не покупатели! Зажав в руках несколько пачек сигарет или пару банок консервов, шерстяные носки и варежки, бутылку водки или детскую кофточку, прикрепив булавочкой к своей одежде вырезанный из газеты Указ о свободе торговли, люди предлагали всяческий мелкий товар… Если у меня и были сомнения - выжил ли после семидесяти лет коммунизма дух предпринимательства в российском народе, то с этого дня они исчезли».

Не будем мстительными и не станем трактовать эту сцену в болезненно-язвительном духе: румяный чиновник, проплывающий сквозь русскую зиму в служебном автомобиле, удовлетворенно смотрит на то, как стоящие на морозе пенсионеры пытаются сбыть бутылку водки или хоть что-нибудь, чтобы жить. Выказывать ненависть к Гайдару сейчас все равно поздно - оставим это и поверим только, что министром ли, публицистом ли, рядовым гражданином, но Степан Трофимович образца 1992 года искренне исповедовал «дух предпринимательства». Модно было даже говорить о том, что «молодое поколение, выросшее после коммунизма», как раз и будет залогом того, что кто-то нехороший не воскреснет, все нехорошее не вернется и русский двадцать первый век обрадует интеллигенцию, вставшую на путь прогресса, «рыночного» на этот раз, сплошным и неумолимым Эдемом.