Интеллигенция (февраль 2008)

- Это был единственный салон эпохи перестройки, самый последний, такой постскриптум салонного движения. Художник Виктор Сергеевич Романов-Михайлов жил на улице Рылеева, по иронии судьбы, всего в двух домах от особняка Нины Стивенс. У него там, скажем так, образовалась квартира. Он получил ее через целую цепочку браков и прописок. Там царил перестроечный и постперестроечный угар в чистом виде. В этой квартире, кроме него, постоянно обитал Анатолий Зверев и вся его алкогольная банда. Он здесь и работал, и спал, и пьяный валялся. Потом наступил упадок - роковые женщины соседствовали с бизнесменами, неотличимыми от бандитов, дипломаты пили водку с художниками. Тем не менее там шла жизнь. Люди, несмотря на уже совсем черное пьянство, там думали и спорили, в том числе и о новых временах. Это место прошло всю эволюцию эпохи перемен. В порядке «расселения» Романова-Михайлова выкинули из этой квартиры и дали ему жилье где-то на окраине, но он туда не поехал. Вместо этого поселился в строительном вагончике около Зачатьевского монастыря, и все завсегдатаи стали приезжать туда! Люди жгли во дворе костры и вели разговоры о путях искусства и судьбах Родины, новые богатые и старые бомжи-художники! Кстати, почти все «новые русские» из «романовского» салона погибли в разборках. Но и те и другие в его квартире, а потом и у его костра, чувствовали себя одной крови, одним обществом. Только представь себе! Такое сейчас и помыслить невозможно.

А все очень просто - никаких социальных страт не было, общество не было поделено на классы, а было одним большим бульоном. На улицу выходила то интеллигенция, то маргиналы, то все вместе. И люди еще могли спокойно друг с другом выпить, поговорить, не принимая во внимание социальное положение и уровень дохода собеседника-собутыльника.

Действительно конец

- Есть мнение, что салоны умерли со смертью советской власти - некому стало себя противопоставлять и не от кого отгораживаться.

- Э, нет. Нельзя все сводить к одной политике, да она здесь и ни при чем. Салоны были убиты клубами. Незачем стало сидеть по квартирам, когда можно всем вместе встретиться в клубе. Незачем искать чьи-то хоромы, когда есть хоромы общего пользования.

- И только?

- Не только. Есть еще один важный фактор. В салонах деньги не играли никакой роли, можно было жить вообще без денег. А в клубной культуре стало стыдно быть бедным.

* ГРАЖДАНСТВО * Евгения Долгинова Ревнитель

Жизнь и смерть одного музея

I.

Имя обязывает: «Общество ревнителей старины Стрельны». Ревнители - не любители, у них не хобби какое-то там - у них долг, и миссия, и задача, а в глазах сухой аввакумовский пламень. Руководитель общества Олег Павлович Вареник, 63 лет, бывший инженер, бывший депутат районного собрания, создатель общественного музея «Морская Стрельна», за четыре часа разговора и глотка чая не выпил - не до баловства, все говорил про музей да про князей, про ментов да про Господню помощь, не оставляющую его в самые роковые моменты его священной борьбы с «бандюганами» за сохранение материальной памяти любимого города.

Кажется, дай ревнителям волю - и потребуют церковной канонизации всех общественно местночтимых. Вот, например, священные даты: 130 лет со дня рождения Матильды Кшесинской и 100 лет со дня рождения натурщицы Елены Григорьевой, модели кустодиевской «Русской Венеры». Что связывает этих дам - первую грацию империи и розовую, как помадка, парную мещаночку с березовым веником над лобком? Обе жили в «милой Стрельне» - «наши», родные, наша гордость и краса. Поэтому электрический столб с дачи Кшесинской Олег Палыч выкапывал собственноручно, в одиночку, и неистово заговаривал зубы нетерпеливому шоферу грузовика, чтобы только не уехал, дождался. «В Константиновском дворце, - говорит возбужденно, - керосинками освещались, а на даче и в саду Матильды была полная электрическая иллюминация! Первая электростанция в Стрельне!» Первая. В Стрельне. Сакрально? - Сакрально!