Интендант третьего ранга. Herr Интендантуррат

— Я! — сказал Крайнев и неловко вложил розы в руки женщины. Она поднесла их к лицу.

— Пахнут! И колются. Не брежу. Знала, что не умру, не повидав тебя.

Крайнев наклонился и поцеловал ее руку. Слезинка выкатилась из глаза женщины и побежала по щеке.

— Ты все такой же: молодой, красивый, а я…

— Ты тоже красивая!

— Хоть бы сейчас не врал! — вздохнула женщина. — Пришел попрощаться?

— Сказать спасибо.

— За что?

— За сына и внуков.

— Ты видел их?

— На фотографии.

— В жизни они интересней! — Женщина заулыбалась. — Хочешь, познакомлю?

— Будет трудно объяснить, почему отец вдвое младше сына и ровесник внуков. Я не растил их, не помогал им, не жил их бедами и радостями.

— Здесь нет твоей вины.

— Они могут посчитать иначе. Сама подумай: жизнь у людей сложилась и течет по устоявшейся колее, и вдруг — на тебе! Неизвестно откуда взявшийся отец и дед! Сочтут сумасшедшим или, того хуже — жуликом.

— Трусишь?

Крайнев кивнул.

— Все мужики такие! — вздохнула женщина. — Воевать — орлы, а как в самом главном… К тому же ты не еврей. Нас слишком мало на земле, мы ценим каждого родственника. Сама им скажу. Как тебя зовут, по-настоящему?

— Виктор. Виктор Иванович. — Крайнев протянул визитку.

— Непривычно. Савелий мне нравился больше. Отдам. Пусть думают.

Некоторое время оба молчали.

— Ты давно в Израиле? — спросила женщина.

— Неделю.

— Один?

— С Настей.

— Как она?

— Освоилась. Работает сиделкой в кардиоцентре. У нас все хорошо.

— Кто б сомневался! — вздохнула женщина. — С тобой, да чтоб плохо? Дура я, дура! — Женщина заплакала. Крайнев наклонился и поцеловал ее в соленые щеки. — Ладно! — Она оттолкнула его. — Иди! Попрощался — и будет!

Крайнев встал.

— Постой! — Женщина приподнялась на кровати. — Я хочу, чтоб ты знал. Дни с тобой — самое светлое, что было в моей в жизни. Когда было трудно, я вспоминала их, и становилось легче. Спасибо! Пусть у вас сбудется, что не сбылось у нас! Благослови вас Бог!

Крайнев поклонился и вышел. В отель он вернулся к обеду и нашел Настю на пляже. Она загорала на лежаке, рядом сидел какой-то хлыщ и молол языком. Завидев Крайнева, хлыщ растворился, словно его и не было.

— Кто это? — спросил Крайнев.

— Не знаю! — пожала плечами Настя. — Пришел, сидит, болтает, но о чем — непонятно. Я не понимаю по-английски.

— Что тут понимать! — сердито сказал Крайнев. — Ежу ясно. Его счастье, что смылся.

— Видел Соню? — спросила Настя.

— Ты знаешь? — удивился Крайнев.

— Я не понимаю по-английски, — сказала Настя, — но слово «госпиталь» одинаково во всех языках. И фамилию «Гольдман» я не забыла. Как она?

— Умирает.

— От чего?

— От болезни, которую не умеют лечить. Старость. Ей за девяносто.

— Что она сказала?

— Пожелала нам счастья. И благословила.

— Она добрая, — сказала Настя. — Потому предпочла тебе мужа. Тот был больной и слабый, а ты сильный и мог за себя постоять.

— Это правда! — согласился Крайнев. — Я и сейчас такой. Увижу еще раз приставалу возле тебя, сделаю из него пляжный зонтик! Вкопаю в песок головою вниз…

Вечером в отеле Виктор с Настей танцевали, пили вино и смеялись над ужимками аниматора. В номере Крайнев наполнил ванну, усадил в нее Настю, выкупал, завернул в полотенце и отнес в постель. Она довольно жмурилась и позволяла ему делать с ней все, что он хочет.

— Что ты задумал? — спросила Настя, когда он, умиротворенный, притих рядом.

— О чем ты?

— О том! Ничего не делаешь просто так, я тебя знаю. Обещал показать мне море и показал. Попрощался с Соней… Носишь меня на руках и лелеешь, как до свадьбы не лелеял. Словно просишь прощенья. Куда собрался?

Крайнев понурился и сказал.

— Ну вот! — воскликнула Настя. — Я так и знала!

Слезы побежали у нее по щекам. Виктор виновато стал их отирать, бормоча нечто примирительно-ласковое.

— Притащил меня в будущее и бросаешь! — не унималась Настя.

— Это всего лишь миг! — убеждал Крайнев. — Ты же видела. Растворился — и появился снова.

— Это здесь миг! — не согласилась Настя. — Там — месяцы! Там война, стреляют, а ты всегда лезешь под пули…

— Меня нельзя убить, я из будущего.

— А это что! — Настя ткнула в шрам на его плече.

— Подумаешь, царапнуло!

— Если неуязвимый, почему ранило?

— Настя! — сказал Крайнев. — Там Саломатин, твой отец, Валентина Гавриловна, десятки других знакомых нам людей. Они сражаются, погибают, пребывают в голоде и холоде, а я загораю на курорте, в то время как могу им помочь. Когда в банке мне запретили перемещаться в прошлое, говорить было не о чем. Но теперь появилась возможность…

— Возьмешь меня с собой?

Крайнев покачал головой.

— Не разрешат.

— Тогда и тебя не пущу!

Они спорили чуть ли не до утра и уснули непримиренные. Следующий день был предпоследним в поездке, и они провели его на пляже, почти не разговаривая. Вечером, когда Крайнев тоскливо лежал на кровати, Настя вдруг подошла и прильнула к нему.

— Когда отправляешься?

— Не скоро, — сказал Крайнев. — Бюрократическая организация, пока все согласуют. Новый год встретим вместе.

— Да? — Настя заулыбалась и принялась его целовать. — Не обманываешь?

— Чтоб мне сгореть!

— Смотри! Обманешь, сама спалю!