Интерфейс

Из динамика раздался звонкий металлический щелчок.

– Вот дерьмо! – сказала секретарша. – Патроны кончились.

Мониторы отобразили такую вспышку эмоций, какой они еще не видели.

– Застыть всем! – прогремел новый голос, мужской. – Никому не двигаться! Мэм, положите оружие на пол.

Аарон не видел, что происходит, но на лицах объектов отразилось облегчение, а мониторы фиксировали соответствующий эмоциональный отклик. Динамик транслировал полицейскую литанию:

– Лягте на пол лицом вниз и сцепите руки за головой. Не двигайтесь и никто не пострадает.

Звучало обнадеживающе. Аарон решил пойти посмотреть, что происходит. Он вышел в коридор и заглянул в комнату для интервью.

Секретарша лежала на полу. Большой черный коп возился с наручниками. Шрам полусидел, полулежал у дальней стены, залитый кровью. На стене остались большие красные пятна, и примерно галлон этой жидкости натек лужей вокруг него.

– Боже мой, – сказал Аарон. – Я вызову скорую.

– Уже вызвали, – сказал коп. – Идите к лифтам и ждите их.

Аарон так и сделал. Долго ждать не пришлось; бригада прибыла поразительно оперативно – четыре человека с каталкой на колесиках и сумками с оборудованием. Без особых церемоний они подхватили Шрама, погрузили его на носилки, выкатили за дверь и покатили по коридору. По коридору в направлении туалетов.

Туалеты? Аарон последовал за ними в туалет.

Шрам уже поднялся на ноги и сдирал с себя окровавленную одежду. Под рубашкой обнаружились несколько небольших пакетов, приклеенных к телу, к которым тянулись электрические провода. Все это было покрыто кровью и выглядело так, будто взорвалось изнутри. Под взглядом Аарона Шрам содрал эти пакеты, обнажив чистую, нетронутую плоть, и швырнул их в корзину.

– Петарды, – объяснил он. – Купились они, как думаете?

Аарон по-прежнему не мог произнести ни слова, и рот его был распахнут, как капот брошенного автомобиля.

– Вы-то точно купились, – сказал Шрам, – так что и они, скорее всего, тоже. Ступайте-ка, а я помоюсь и подойду через пару минут.

Шрам сбросил остатки одежды и прошествовал, совершенно голый, в душевую кабинку, оставляя на сверкающем мраморном полу кровавые следы.

Секретаршу заковали и уволокли. Прибежали еще несколько «копов», которые тут же приступили к допросу шести свидетелей. Один из них вел себя довольно грубо и обращался с ними так, будто считал их всех потенциальными подозреваемыми. Второй излучал сочувствие и симпатию. По мере того, как объекты переходили от от одного к другому, графики на экранах перепрыгивали через весь спектр, от одного экстремума до другого.

Через несколько минут переодевшийся в свежее Шрам присоединился к Аарону в мониторинговой.

– У вас не будет проблем из-за этого спектакля? – спросил Аарон.

Он понял, что сморозил глупость, еще до того, как заговорил, но сдержаться все равно не мог.

– За что, например? – сказал Шрам совершенно невинным тоном.

– За... за то, что вы только что сделали.

– И что я только что сделал? – уточнил Шрам.

– Вы... я не знаю, вы перепугали этих людей.

– И что?

– Ну, разве это не перебор?

– Вся наша жизнь – перебор, – сказал Шрам.

– Но это ведь незаконно?

– Они все подписали согласие. За что, по-вашему, мы им платим?

– Неужели их подписи позволяют вам вытворять что угодно?

– В документах сказано, что эти люди добровольно принимают участие в психологическом эксперименте, – сказал Шрам, – каковой только что и имел место.

– И вы не скажете им, что это было представление?

– Разумеется, я скажу им все, – ответил Шрам. – А как еще, по-вашему, мы сможем привести их в ярость?

– Вы хотите привести их в ярость?

– Я хочу, чтобы они прошли через весь спектр эмоций, доступных человеку, – сказал Шрам, – прежде чем они покинут наш офис.

– О. Ладно, и какие же эмоции они испытывают прямо сейчас?

– Скуку. Надо дать им поскучать как следует. А я тем часом собираюсь пробежаться по результатам.

Вся последовательность событий – трансляции с шести видеокамер, аудиодорожка и потоки данных с СОР-прототипов – сохранялось на компьютерах. Несколько команд, отданных системе «Каликс», управляющей всей этой машинерией, позволили им вернуться назад и просмотреть отдельные эпизоды эксперимента на десятке экранов, не упуская ничего – в точности так же, как Аарон наблюдал за ним в реальном времени.

Дверь открылась и в комнату втащился уборщик-горбун. Он отыскал зрячим глазом Шрама, проковылял к нему и дал пять.

– Представление, достойное Оскара, – сказал уборщик.

– Ты лучший актер второго плана, Ки, – сказал Шрам.

– Не, это все грим, – сказал Огл, хватаясь обеими руками за складки изуродованной плоти, соединяющие его челюсть с грудной клеткой. Один рывок – и они сошли практически целиком, если не считать обрывков и клочков обгорелой кожи, прилипших к лицу и шее. Еще несколько минут возни и только несколько фрагментов по-прежнему украшали его там и сям, как кусочки салфеток после небрежного бритья. Оглу было все равно – он целиком погрузился в изучение мониторов.