Интерфейс

Президент продолжил ритуальными жалобами: дефицит бюджета и национальный долг. Совершенно предсказуемо, причины проблем оказались все теми же: патовая ситуация в Конгрессе, рост социальных выплат, непреодолимая мощь Комитетов политических действий и, разумеется, необходимость выплачивать проценты по национальному долгу, который достиг чего-то около десяти триллионов долларов. Единственной сколько-нибудь интересной новостью оказалось заявление президента, что в ходе грядущего избирательного периода он намеревается прибегнуть к «стратегии розария»{8} и остаться в Белом доме, сражаясь с двухголовым чудищем дефицита и долга. Собственно, в этом и заключались его должностные обязанности, однако Конгресс встретил его слова восторженными аплодисментами.

Все это было так предсказуемо, так заезжено, что Коззано впал в некое подобие комы, колеблясь между скукой и отвращением. Тем больший шок он испытал, когда взорвалась бомба.

– Мы должны или урезать обязательства – выплаты пожилым гражданам по программе социального страхования и больным по программам «Медикэр» и «Медикэйд»{9} – или отказаться от выплаты процентов на национальный долг. Действительно, мы заняли эти деньги. Мы должны вернуть их, если сможем. И мы, разумеется, должны приложить все усилия, чтобы расплатиться с долгами. Но не за счет больных и стариков.

(аплодисменты и одобрительные крики)

– Наш долг – это результат нашей собственной греховной безответственности в фискальных вопросах, а последствия творимых грехов следует принимать смиренно.

Но мне напомнили о словах великого русского религиозного деятеля Распутина, который однажды сказал – в сходных экономических обстоятельствах – великие грехи требуют великого прощения.

(аплодисменты)

– Давайте не будем забывать, что мы должны эти деньги себе же. Я уверен, что мы сможем найти в сердце силу отвернуться от нашей экономической глупости и простить себе ошибки, сделанные нами и нашими предшественниками.

(аплодисменты)

– В основе существования нашей нации лежит великий общественный договор. Договор, согласно которому люди объединяются и формируют правительство, задача которого – защищать их жизнь, свободу и собственность. Этот благородный эксперимент длится уже более двух веков. Договор включает в себя статью, вписанную в него отцом-основателем Джефферсоном и гласящую, что если правительство нарушает этот договор, народ имеет право его свергнуть. Эта статья – основа славной революционной традиции, которая служит направляющим маяком и источником вдохновения для всего мира.

(аплодисменты, крики)

– Сегодня, согласно духу этой статьи, я призываю к установлению нового общественного договора. Я предлагаю Конгрессу и американскому народу Декларацию Налоговой Независимости.

(аплодисменты)

– Короче говоря, соотечественники, в качестве первого шага я предлагаю установить предельную долю бюджета, которая может быть израсходована на оплату государственного долга. Точный размер этой доли и технические детали внедрения этого положения суть вопросы для обсуждений и переговоров между моей администрацией и Конгрессом – и я убежден, что обсуждения нас ожидают самые оживленные.

(смех)

– Но какими бы не оказались в итоге детали, принцип неизменен. Великие грехи требуют великого прощения. Давайте теперь же простим себя, чтобы шагнуть в прекрасный новый мир третьего тысячелетия – с чистого листа и с чистой совестью.

(оглушительные аплодисменты и здравицы)

– Пускай мир узнает: страной третьего тысячелетия будут Соединенные Штаты Америки и первый шаг в это тысячелетие был сделан в этот славный день и в этом славном зале.

(десятиминутная стоячая овация)

Это было какой-то позор.

За весь свой первый срок не сумев поделать с государственным долгом ровно ничего, президент теперь собирается позволить Америке уклониться от собственных финансовых обязательств.

Это достаточно плохо само по себе; но хуже того, он пытается выдать свое решение за переворот линкольнианского масштаба!

Коззано ощутил атавистическое желание переместиться в Вашингтон, взобраться на помост и врезать президенту по морде. Это был тот же самый животный импульс, который пронизывал его, когда ему казалось, будто кто-то пытается причинить вред его дочери. В голове гудело. Он попытался успокоиться. Бессмысленные терзания.