Интерфейс

Исчезала связь, переставали работать программы, людей одного за другим выбрасывало из сети. Вирус распространялся, размножался, переходил от одного человека к другому, лишая их любых модификаций и контакта с сетью. Через биопорты вирус попал в машины, и бесконечный и нерушимый поток мобилей остановился. А потом начал гаснуть свет. Иллюминации, фонари, даже роботы-светлячки вмиг попадали с небес. Где-то на окраине города упал самолет, и все полыхнуло ярким всепоглощающим пламенем. А за ним еще один и еще.

Кто-то запаниковал, кто-то начал раздумывать о том, что произошло, кто-то нашел в происходящем следы религиозного пророчества и начал молиться.

Город Каллисто, огни которого были отчетливо видны с орбиты, угасал на глазах. Он все еще был живым, но уже парализованным.

Люди с модификациями кожи, разгуливающие в летней одежде по снегу, почувствовали холод. Те, кто никогда не потел — вспотели. Боевые модификанты Объединения вмиг утратили свою силу, а считыватели перестали читать эмоции людей как открытую книгу.

Кто-то кричал, кто-то боялся, кто-то пытался убежать, но бежать было некуда.

Через портал в башне Объединения вирус проник в Алмунью, где начало происходить то же, что и в Каллисто.

Стивен Райз проснулся в кресле своего кабинета. Лампа не горела, и только мягкий свет луны озарял небольшую комнату. Но и такого освещения было достаточно, чтобы обнаружить тело, лежащее на полу.

Лаура.

Он бросился к ней, обнял бездыханное тело, шея которого была неестественно вывернута. Ему казалось, что она спит. Отдыхает после рабочего дня.

— Проснись, проснись же, — шептал он.

Но Лаура не слышала.

Райз так и не понял, что произошло, да и не думал о том, что за странный разговор был у его жены с Кроуссеном. Он помнил только синеватое облачко, надвигающееся на него, и пустоту.

Сейчас впервые за многие годы Стивена Райза охватила паника. Он не думал, почему погас свет, чьи крики доносятся из коридора, почему из пальцев его жены торчат длинные щупы-отростки.

Впервые за последние годы, а может, и за всю жизнь, Стивен Райз плакал.

Когда Августа пришла в себя, решила, что её ослепили. Кромешная тьма окутывала её, зажимала в объятья, словно хотела раздавить. Секунда — и она поняла, что глаза на месте. Проблема была не в ней, а в мире вокруг. Мир погрузился во тьму.

Она попыталась связаться с кем-либо по мыслесвязи, но поняла, что это тщетно. Интерфейса больше не существовало. А потом вспомнила Кристофера Стражински. Она легла на спину, раскинула руки, внушая себе, что всего этого не могло произойти, но от реальности так просто не избавиться. Её сердце трепетало, будто последний раз в жизни, а пальцы рук изо всех сил вцепились в волосы.

— Этого всего не было, не могло быть, — шептала она сама себе.

Как и Стивен Райз, находящийся несколькими этажами выше, она заплакала.

— Августа, — кто-то прикоснулся к её лицу, провел рукой, вытирая слезы.

Сперва она подумала, что это Кристофер. Что все произошедшее было лишь сном, а Стражински сейчас стоит у её кровати и будит нежным поцелуем в щеку.

— Августа, — повторился голос.

Теперь она уже поняла, кому он принадлежит. Юргену Саммерсу. Но говорить она не могла. Она всхлипывала, плакала, бормотала про себя что-то невнятное.

— Убей меня, — прошептала она.

— Нет, — вздохнул Юрген. — Я убью того, кто сделал это с тобой.

* * *

На крыше Опоры небес Франц Кроуссен и Макс стояли и смотрели вниз. Город под ними угасал, свет исчезал, сменяясь холодной и вязкой тьмой.

— Думаешь, они смогут восстановиться? Перейти на энерготехнологии? — спросил Кроуссен, вытирая окровавленную щеку, на которой виднелись пять маленьких порезов.

— Я верю в человечество, — ответил Макс.

Через секунду перед ними открылся синеватый энергетический портал. Он поблескивал, то расширялся, то сужался, становился то ярче, то тусклее.

— Стоять! — они оба повернулись на голос, доносившийся из-за спины.

Юрген Саммерс казался нерушимым. Он стоял, широко расставив ноги и целясь в Кроуссена и Макса из винтовки. Насколько он знал, в этом оружии не было органических деталей — в Фросте органике было трудно выжить, поэтому заключенных снабжали винтовками старого, небиологического, образца.

Кроуссен вышел вперед, словно закрывая собой Макса. Посмотрел в озлобленные глаза Саммерса.

— Ты сделал так, как и мы планировали. Ты веришь в самоопределение, а значит, достоин вступить в нашу организацию, — медленно и четко говорил Франц. — Ты пришел сюда, так как считал, что сможешь что-то сделать, хоть в душе понимал, что шансов нет.

— Я убью вас обоих. Вы не имели права, — крикнул Юрген. Сейчас его переполняла ненависть к обоим мужчинам, стоящим перед ним. За первым он охотился долгое время, второй же всегда был под носом и помогал строить козни первому.

— У нас не было другого выхода, — говорил Кроуссен. — Только так мы могли предотвратить полное вымирание вашего вида. Лучше небольшие жертвы сейчас, чем рабство в ближайшем будущем. Извини, Юрген, если бы нашли ваш мир раньше — все было бы по-другому. Это только наша вина.

— Вы не могли так поступить с нами.