Интерконтинентальный мост

— Пора, пожалуй, нам ложиться спать, — сказал Метелица, ставя на блюдце пустую чашку.

— А мне что-то спать неохота, — признался Хью Дуглас. — Но отдохнуть надо. У нас еще будет возможность наговориться за завтрашний день.

Однако, укладываясь. Метелица подумал, что ему особенно не о чем будет разговаривать с Хью Дугласом.

В президентской столовой утром оказалась новая гостья — прибывшая ранним утренним рейсом из Нома Френсис Омиак. Она привезла какие-то дополнительные материалы для своего шефа, вставшего раньше Метелицы и уже излучавшего привычную жизнерадостность и доброжелательность.

Френсис выглядела прекрасно. Она несколько пополнела, да и лицо ее уже не напоминало лицо школьницы, плохо выучившей урок и со страхом ожидающей вызова учителя. Она с достоинством поздоровалась с Метелицей.

— Прошу прощения за опоздание, — извинился перед собравшимися Метелица и шутливым тоном добавил. — Насколько мне известно, в президентскую столовую принято приходить в точно назначенный срок.

— Ну, это для президентов! — махнул рукой Хью Дуглас. — Мы же, простые смертные, можем позволить себе слабость не только опоздать к завтраку, но и пренебречь галстуком.

На накрытом столе стоял четвертый прибор для Ивана Теина.

Председатель Уэленского сельского Совета тоже стал извиняться за опоздание.

— Прибыла еще одна группа советников. Что-то тесновато становится в Уэлене…

— У вас же есть запасной выход, — Метелица показал на старый Уэлен, проступающий своими черными ярангами в свете медленно наступающего утра.

— Очень многие для экзотики предпочтут некоторое время пожить в яранге! — подтвердил Хью Дуглас.

— Пусть уж живут в привычной обстановке, — сказал Иван Теин. — В случае чего можно открыть старый интернат. Там сорок пустых прекрасно меблированных комнат.

Он пытливо оглядел Френсис, заставив ее покраснеть и опустить глаза.

Хью Дуглас собирался улетать после обеда, а до этого занялся какими-то бумагами, доставленными Френсис.

За обедом появился Петр-Амая, и тут все узнали непосредственно от него, что Френсис ждет ребенка и получила отпуск по беременности, который собирается провести на Чукотке. Это было сказано как бы между прочим, будто они были и впрямь мужем и женой.

Петр-Амая сказал;

— Мы поедем в бригадный дом Папанто, и Френсис там пробудет до рождения ребенка.

— Пропустите приезд высоких гостей? — спросил Метелица.

— Я на эти дни приеду, а Френсис останется, — ответил Петр-Амая. — Ни к чему ей эти волнения, да еще в сутолоке многолюдья.

— Совершенно правильное решение! — воскликнул Хью Дуглас. — Я распорядился, чтобы все это время Френсис выплачивали полное содержание.

— Она будет продолжать работу над книгой, — сказал Петр-Амая и ласково поглядел на Френсис. — Разберет материал и расположит по разделам.

— Я искренне завидую вам, Френсис! — сказал Хью Дуглас. — Как бы мне хотелось тоже забраться куда-нибудь далеко-далеко в тундру, пожить в спокойствии и тишине и ни о чем не думать!

— А мы не собираемся там отдыхать, — с оттенком вызова сказала Френсис. — Мы уже отправили туда пять больших ящиков с книгами, разными материалами и фильмами.

Проводив после обеда гостей, Иван Теин пришел домой и спросил, где Петр-Амая.

— Он в гостинице, — ответила Ума. — Переселился туда, к Френсис.

— Это что еще за фокусы? — сердито спросил Теин. — Что у нас здесь мало места?

— Петр-Амая спрашивал меня, — ответила Ума. — Я посоветовала ему пока пожить в гостинице. Кто знает, как ты отнесешься ко всему этому?

— Да что я, зверь какой-нибудь? Ты знаешь, что она беременна?

— Именно поэтому я и посоветовала поселиться им в гостинице, чтобы им было спокойнее.

— Нет, я этого не ожидал от тебя! — горестно воскликнул Иван Теин, в бессилии опускаясь в кресло.

— Ну ладно, успокойся, — Ума подошла и ласково погладила мужа по голове.

— Сейчас же сходи за ними и приведи! — строго сказал Иван Теин.

Он смотрел в окно, как Ума медленно шла к гостинице, и думал о том, что как ни сопротивляйся, как ни прячься за законы, правила, установления, жизнь всегда оказывается сильнее. Жизнь, самым концентрированным выражением которой является любовь. Что же теперь делать, если любовь победила? И, честно говоря, уже не хочется думать ни о каких формальностях, осложнениях, когда впереди появление новой жизни, продолжения, нового лучика в неоглядное отсюда будущее. Теперь он был полон нарождающейся нежности, сладко ноющей, подступающей к самому сердцу. Да к черту, в конце концов, всякие там международные осложнения, если речь идет о новой жизни, о внуке или внучке, которая, как ни говори, будет нести в своем облике, в своей генетической программе часть того, что принадлежало ему самому, Ивану Теину!

И когда все трое — Ума, Петр-Амая и Френсис — показались на пути из гостиницы в дом Ивана Теина, он едва сдержался, чтобы не выбежать навстречу, и пока они дошли до дверей, он взял себя в руки и не сказал им ничего, не попрекнул, только заметил:

— Скоро в гостинице будет столько народу, что никакого спокойствия там не будет. Так что лучше живите здесь, пока не уедете в тундру.