Интерлюдия Томаса

Пока меня не отправила в обморок кость от окорока, которая кажется такой же подходящей, как и неизбежной, я протискиваюсь через порог в восходящий по лестнице коридор и вскакиваю на ноги.

Для уверенности в дальнейшем в том, что спазмы этой внеземной анаконды в конечном итоге закончатся окончательной тишиной, как произойдёт и с каждой змеёй в этом мире, мне необходимо это засвидетельствовать. Но я могу сделать это безопасно с межэтажной лестничной площадки и вернуться для визуального подтверждения после того, как эта яростная молотьба прекратится.

Когда я поворачиваюсь к лестнице, я больше, чем просто пугаюсь, увидев третьего из слуг Хискотта, одетого в плащ и рогатого, поднимающегося после освобождения из подвала. Он такой же быстрый и сообразительный, как тварь в библиотеке, прыгает в мою сторону со смертоносным умыслом, и у меня нет оружия.

Как раз в это время обезглавленный обрубок гибрида Хискотта выбирается из спальни, передвигаясь с помощью шести рук, как слепой, что-то из того, что Франсиско Гойа, Иероним Босх, Генрих Фюссли и Сальвадор Дали[99] могли нарисовать совместно после того, как съели бы слишком много устриц после ночной пьянки. Ищущие добычу руки хватают существо-слугу. Змея вылетает в коридор, и кольца снова сжимаются вокруг пойманной твари, выпуская из неё жизнь, когда жадные руки отрывают её голову.

Я отступаю в дальний конец коридора, чтобы наблюдать за смертельными спазмами деспотичного правителя «Уголка Гармонии». После прошедшей минуты или около того, сильная молотьба стихает, огромная толстая протяжённость змеи заваливается сама на себя бледными изгибами, как истощённый пожарный шланг, и лежит, содрогаясь, дёргаясь, пока не остаётся никаких признаков её нервных движений.

После того, как тварь в течение пяти минут остается неподвижной, я набираюсь храбрости для того, чтобы подойти к ней, хотя и недостаточно безрассудный для того, чтобы сделать пренебрежительное замечание о своём побеждённом враге. Современные фильмы содержат мало правды. Но есть один урок, который я вынес из них и который оказался правдой, как и всё в моей любопытной жизни: когда ты стоишь над мёртвым монстром и, полный хвастовства, отпускаешь шпильки, монстр поднимется, совсем и не мёртвый, и совершит последнюю неистовую атаку. В половине таких фильмов он убивает одного из нескольких оставшихся выживших. Так как из выживших представлен только я, то, полагаю, единственная шпилька вдвое уменьшит мои шансы выбраться из этого дома живым. Если бы я был эквивалентом Тома Круза, то определённо вышел бы невредимым. Если бы я был эквивалентом Гарри Дина Стэнтона, или Пола Райзера, или Уэйна Найта[100], которых я изображаю намного более правдоподобно, то мне настоятельно рекомендуется держать рот на замке и ступать на цыпочках.

Я пытаюсь найти места, чтобы наступать между кольцами, но иногда мне приходится ступать на них и карабкаться через них. Я высовываю язык, сохраняю баланс и оставляю за собой бледные холмы змеиного тела, которые станут торжеством для птицы Рух, гигантской птицы из арабских мифов, питающейся змеями помимо других вещей. Каждое из последовательности действий, разворачивающихся в «Уголке», является достаточной причиной для предположения, что птица Рух – или стая – может находиться по соседству.

Так как я абсолютно уверен, что «Джип Гран Чероки» совсем не в том состоянии, чтобы выехать из дома, я покидаю его через переднюю дверь. На расстоянии поднимается дым. Через дымку я вижу пожарные машины, потоки воды, льющиеся по дуге.

На переднем дворе стоят родители Джоли, Билл и Ардис Хармони, а также трое других людей, которых я не знаю – вероятно, члены семьи. По их оптимистичным, но всё ещё настороженным выражениям, я могу сделать только вывод о том, что они почувствовали, как Хискотт отключает свою открытую линию от их разумов.

Когда я достигаю верхней ступеньки, что-то в кармане моих джинсов сильно извивается, и я вскрикиваю в тревоге, потому что змеи-малютки могут быть такими же ядовитыми, как и взрослые. Стоящие на лугу также вскрикивают и отступают на шаг назад. Доставая предмет из кармана, я застенчиво улыбаюсь и говорю:

– Просто мобильник.

Я принимаю звонок. Это Эд.

Глава 28

Некоторые поля чёрные с прожилками серого пепла, но ни одно из зданий не пострадало от огня, который я разжёг. Когда ветер уносит последние клочки дыма, запах жжёных вещей менее резкий, чем я ожидал, больше похож на аромат костра.

На въезде в «Уголок» стоят козлы для пилки дров с навешенными на них написанными от руки знаками, которые гласят: «ЗАКРЫТО НА 24 ЧАСА НА УБОРКУ ПОСЛЕ ПОЖАРА».

Завтра подоспеет тяжёлое оборудование, чтобы достать из низины восемнадцатиколёсник.

Из станции техобслуживания был взят семейный буксировочный грузовичок, и «Гранд Чероки» вытянули в дубовую рощу, где спрятаны три автомобиля, некогда принадлежавшие слугам Хискотта.