Интермир

– Бросили в темницу, – откликнулся Джей/О, – рассадили по разным камерам: ни поговорить, ни почитать. Кормили всякой дрянью – я в миске таракана нашел.

– Таракан – это ерунда, – вмешалась Джейкон. – Нас даже не допрашивали. Просто приготовили на убой. – Она, поежившись, умолкла. – Я видела лорда Догнайфа. Он обещал проследить, чтобы нас хорошенько помучили.

Перед глазами возникла довольная ухмылка на отвратительной гиеньей морде.

– Мне он говорил то же самое, о качестве топлива заботился.

Хорошо, что в темноте никто не видел моего лица.

– Мы надеялись, что ты за нами вернешься, – продолжила Джо, – или приведешь подмогу из Интермира, но шли недели – и никого. Мы уже отчаялись. Когда нас перетащили на ХЕКС и погрузили на «Малефик», стало ясно, что мы – трупы.

Пришлось быстро рассказать, что произошло: как ХЕКС заманил нас в ловушку мира-старицы, как меня выгнали с Базы и стерли память, как я снова ее обрел с помощью Тони. Мой рассказ подходил к концу, когда Джей/О заметил впереди огоньки.

Остальные прошагали еще минут десять, прежде чем увидели свет в конце тоннеля – компьютерное зрение Джей/О поострее человеческого. Наконец мы вылезли и в изумлении уставились на открывшуюся нам картину.

Машинное отделение опоясывала галерея. Не знаю, что именно запускало «Малефик» в полет, но гигантским двигателям силы и мощи было не занимать. Для них отвели всю нижнюю часть корабля. Под ногами ходили огромные поршни, крутились вентили и колеса величиной с зал заседаний городского совета у нас в Гринвиле. Из внушительных клапанов вырывались столбы пара, с оглушительным грохотом сталкивались подвижные части. Все это напоминало виденное на картинках машинное отделение старинного океанского лайнера – «Титаника», например, – с той разницей, что роль механиков исполняли гоблины и тролли.

Джаи тронул меня за руку и показал куда-то вбок. Вот что приводит в движение эти громадные механизмы! Отвесная стена сверху донизу уставлена емкостями из толстого стекла, напоминавшими аптекарские склянки или банки, в которых раньше продавали яблочный сок. В сосудах что-то мерцало, как будто там прятались светлячки. Неяркие разноцветные огоньки – фосфорно-зеленые, кислотно-желтые, оранжевые, кричаще-фиолетовые – пульсировали в такт движению поршней. Шланг от каждого сосуда тянулся к широченной трубе под потолком, которая вела в чрево двигателя.

– Там наши братья! – прошептал Джаи.

– И сестры, – добавила Джейкон.

Я прикоснулся к холодному стеклу сосуда. Огонек оранжево вспыхнул, как будто узнал меня. Дредноут получал энергию от порабощенных, лишенных тела, запаянных в стекло душ Путников – таких же, как я.

Стекло (или что это было) слегка подрагивало. На ум пришла виденная в сотне ужастиков картина, когда оборотень или человек, в которого вселился демон, на мгновение становится сам собой и умоляет: «Убей меня!»

– И нас бы могли вот так… – прорычала Джейкон.

– До сих пор могут… – буркнул Йозеф.

– Отвратительно! – заявила Джо. – Неужели им ничем нельзя помочь?

– Можно, – решительно произнес Джаи, сердито сжав губы. Он всегда был мягок и добр, но теперь в нем кипела такая ярость, что воздух вокруг потрескивал, как перед грозой.

Сдвинув брови, он уперся взглядом в самую верхнюю склянку. Сосуд задрожал. Джаи напрягся сильнее, зажмурился – и банка взорвалась, рассыпавшись фейерверком осколков. Сидевший в ней огонек поерзал туда-сюда, но никуда не улетел, видимо, не веря, что свободен.

Я переглянулся с ребятами. Единогласно!

Из разделочной я прихватил что-то типа алебарды: с одной стороны – острый топор, с другой – молот. В общем, как сказал бы папа, «лучше инструмента не придумаешь».

Шагнув вперед, я размахнулся и с диким воплем – таким громким, что в нем потонул даже звон бьющегося стекла, – начал крушить сосуды. От первого удара полопалось сразу штук пять. Освобожденные огоньки разгорелись ярко-ярко, так что глазам стало больно.

Ребята накинулись на стеклянную стену с не меньшей яростью. В воздухе звенели осколки и метались люминесцентные огоньки. Улучив момент, я глянул вниз. По машинному отделению гулял хаос: огромные поршни запинались; громадные клапаны открывались невпопад или вообще замирали; трубы и вентили распирало от пара, прорывающегося в самых неподходящих местах; в панике, как стая крыс, бросившихся врассыпную, носились гоблины, гремлины и прочие сказочные твари.

Гигантская машина замедляла ход.

Мне было все равно. Главное – освободить из стеклянного заточения все души разных версий меня. С каждой лопнувшей склянкой я чувствовал себя сильнее и увереннее. Собраннее.

Живее.

Йозеф крушил стеклянную стену не просто так, а с песней. Высоким тенором он выводил что-то о носатой старухе и селедках… Да, похоже, он родом из интересного мира.

Внезапно мне бросилось в глаза кое-что странное.

Освобожденные огоньки не растворялись в воздухе, а разгорались все сильнее, вспыхивая фосфоресцирующими красками. У нас над головами возникло сияющее облако. Может, они были благодарны, не знаю… Какая разница? Главное – мы сделали то, что нужно.