Интернат для брошенных мужчин

– И я не знала, когда замуж выходила, – развеселилась Людмила Петровна. – А потом стала со своими учениками изучать уральские фамилии, и оказалось, что мумрик – это уменьшительное от «мумра», что означает домосед. Или же «мумря», но тут еще хуже, потому что «мумреем» звали зеваку и ротозея. А «мумрить» означает «вяло и долго жевать». Я доискалась даже, что один из предков мужа, Гавриил Тимофеевич Мумриков, родом был из Уфимского уезда, а ушел оттуда «от хлебной скудости» и жил по разным казенным заводам, пока до нашего не добрался в году аж 1726-м. Так что до царского богатства Мумриковым было как до луны пешком.

– Здорово! – восхитился Сергей. – Надо бы и нам, слышишь, Викусь, про нашу фамилию узнать.

– Ну ладно, давайте чай пить, – предложила Людмила Петровна. – Я пирог принесла с черемухой, у вас в городе таких не пекут. И не мумрить, а то я обижусь!

Когда гости уезжали, расставались, как родные. Сергей подарил пейзаж – дом на фоне леса, почти невидимый из-за утреннего тумана, который на поляне возле Талого Ключа всегда густой. Обещали вернуться и спрашивали, можно ли знакомых прислать. Они, правда, деньгами тоже небогаты, но зато глава семейства – мужик рукастый, может баньку подправить. Ему – рыбалка, жене – грибы да ягоды, а детям интересно без электричества пожить, они о таком чуде только в школе слышали.

– И вообще, – уже прощаясь, заметил Сергей, – тут у вас можно такой туристический маршрут обустроить! Экзотика! Чусовая вон рядом, сплав. И лететь десять часов не надо. Бюджетненько. А из вас, Людмила Петровна, отличный бы экскурсовод получился. Жаль, что я не по этой части, не по коммерческой.

Проводив Веронику и Сергея, Людмила Петровна вернулась домой расстроенная. Конечно, компьютер с Интернетом – это хорошо, она вон уже и почту электронную научилась читать, правда, не пишет ей пока никто, кроме Сашки да Краева. Но она и не подозревала, что так соскучилась по живому общению с хорошими людьми, по интересным разговорам, по всему, от быта далекому, над суетой приподнимающему. По тому, что ей давала школа и ее «Зеленая лампа», что у нее отняли и о чем она запретила себе думать. А не забывается. Когда еще новые постояльцы приедут? Наверное, и баба Нюра на фотографии тоже теперь скучает в своем опять опустевшем доме.

В тот же вечер неожиданно заглянула Анфиса Романовна. Протиснулась бочком, села на краешек стула и посмотрела виновато.

– Людмила Петровна, я уж который день к вам хожу, а вас все дома не застать. Сегодня в окна взглянула – свет горит, я уж сразу к вам, если не прогоните.

– С чего прогоню? – удивилась Людмила Петровна, накрывая стол к чаю. – Зашли по-соседски, я очень рада. Сейчас чайку попьем. Вы с молоком любите или с лимоном?

– С лимоном, – робко улыбнулась гостья. – Я ведь извиниться перед вами пришла. Это же из-за меня все.

– Не надо извиняться, Анфиса Романовна, – махнула рукой Людмила Петровна. – Вы не виноваты. Я сама. Так получилось. Только не знаю, в чем вина-то моя? Тимке давно надо было укорот дать, да нянчились все.

– Это я давно должна была к вам прийти, – упорно гнула свою линию гостья. – Но понимаете, астма – это такое заболевание… Оно во многом на нервной почве. Я если понервничаю, приступ обеспечен. Вот и стараюсь в последние годы сохранять спокойствие. Что бы ни происходило, пытаюсь отнестись к этому равнодушно. Или сделать вид. Вот и с Тимуром то же самое. Я же понимала… То есть про бумагу на спине не знала, конечно, мне в учительской отцепили ее и показали, но я слышала, что идут за мной, смеются за спиной. Но думала, дойду до учительской. А вы не стали делать вид. Нашли в себе мужество. Спасибо вам. А я трусила и тогда, и потом, когда вас из школы… Думала отсидеться. И поняла, что лучше приступ астмы, чем муки совести, уж простите, что я так пафосно. У нас собрание было в конце учебного года. Там про вас говорили. Зинаида Васильевна в основном. Ее все поддержали. Кто молча, кто вслух. Я и тогда смолчала. А вчера пошла и подала заявление об уходе. Хотела перед этим все ей высказать – и про то, что она прекрасного учителя не поддержала в трудный момент, а выжила из школы, и про то, как она перед Гаряевыми лебезит, и про то, что подхалимов в коллективе поощряет. Но не стала, не хватило мужества. Не умею я людям в лицо неприятную правду говорить. Вот и к вам два месяца собиралась. Так что уж вы меня простите.

Людмила Петровна растерянно молчала, не зная, что ответить. Спасибо? Ах, зачем вы это сделали? Ой, как же вы будете жить теперь без школы? Ура, теперь мы обе безработные? Так и не выбрав подходящего варианта, она просто погладила Анфису Романовну по плечу – и гостья сразу расслабилась, перевела дух – и заговорила о другом: