Интернат для брошенных мужчин

Людмила Петровна с таких политинформаций тихо сбегала, прося Юрия проследить, чтобы местные политические и экономические обозреватели с горя не напились. Ивана ей было, конечно, жаль: пашет мужик, душой за страну болеет, и словно ему одному это надо. Только палки в колеса все ставят. Теперь она тоже знала об этом не понаслышке, улаживая дела то в налоговой, то с санврачами, то с местной администрацией, которой ее бизнес покоя не давал. Но мужикам все равно жить тяжелее: они так устроены, что переживают непременно сразу за все государство, в масштабе один к одному, а там всегда найдется повод для нервотрепки. Женщинам проще: в доме порядок, близкие здоровы, на работе все нормально, и слава богу, а что там, за границей ее маленького личного мирка, ей особого дела нет.

Но жизнь бывает весьма изобретательна, если уж решает поразвлечься, подкидывая задачи для решения. Однажды утром, уже по первым заморозкам, Людмила Петровна пришла в бабушкин дом, чтобы помочь Федосье Иосифовне с пирогами – днем должны были приехать экскурсанты. И застала мужиков за странным делом: они вставляли оконное стекло, а остатки старого лежали рядом на покрытой инеем траве.

– Ну вот… стоило мне один день не прийти. Мальчишки, что ли, набезобразили? – расстроилась она.

– Не то чтобы мальчишки, – отозвался Родин. Ему не хотелось рассказывать. – У нас тут, понимаешь…

– Новый жилец у тебя, Людмила Петровна, принимай, коли хочешь, – развела руками Федосья Иосифовна.

Из-за ее спины выглядывал незнакомый мужичок – невысокий, пузатенький, с тощей неухоженной бороденкой. На зэка вроде не похож, уже наметанным глазом определила Людмила Петровна. Володя ободряюще похлопал его по плечу. Денис хихикнул. Федосья Иосифовна посмотрела осуждающе. Дед Семен – тут как тут – терся у только что затопленной печки, грел радикулитную спину.

– Может, мне кто-нибудь расскажет, что здесь произошло? – рассердилась Людмила Петровна. – Хватит переглядываться!

Все промолчали, и тогда Юрий, очевидно бывший за старшего, вздохнув, вывел ее на крылечко и поведал о событиях вчерашнего дня. Незнакомый то ли дед, то ли мужик, который звался Петром Борисовичем, вчера утром приехал из соседней деревни Сосновки. Сказал, что ушел от жены, достала его семейная жизнь. Попросился на постой. Мужик вроде хороший, непьющий, плотник. Самый контингент для интерната, о котором в окрестностях не слышал уже только ленивый. Надо сарай на зиму утеплять, баню до ума доводить. И вообще…

– Что – вообще? – уточнила Людмила Петровна, подозревая неладное. – Взяли – ладно, мне в вашем сарае места не жаль. Ты не крути, ты мне про стекло скажи. Он буйный, что ли, оказался? Батюшки…

– Да не он, – с трудом сдерживая смех, покачал головой Юрий. – Супруга его. Приехала вчера. И с автобуса прямиком к нам.

– Та-ак. Понятно… Значит, как летом с Веркой? Скандалить начала?

– Ну, сначала уговаривала его, Петра то есть. Мол, вернись, я все прощу. Он ни в какую. Даже на крылечко выходить отказывался. У нее, говорит, рука тяжелая. Да и я могу не сдержаться. Сцена получится некрасивая. В общем, боится он ее как черт ладана. Хотя еще неизвестно, кто в данном случае черт. – Юрий усмехнулся. – Он, видите ли, сбежал утром потихоньку. Да, дурак, записку оставил: прости, дорогая, уезжаю в Большой Шишим, поживу там в интернате у Мумриковой Людмилы Петровны, она специально открыла для таких, как я, от жизни потерпевших. Вот она и явилась требовать возвращения блудного мужа. Мы не вернули, есть же, в конце концов, мужская солидарность. – Юрий едва сдерживал смех, вспоминая вчерашние события. – Сказали, что с Дона выдачи нет. А она постояла, схватила камень – и хрясь в окно! Только стекло звякнуло. Ну, покричала еще, а тут – окраина, слушателей, кроме нас да деда Семена, нет. Она и ушла.

– Хорошенькое дело! – возмутилась Людмила Петровна. – А меня кто-нибудь спросил?

– Так мы же не знали! – развел руками Юрий. – Да ладно, обойдется. Стекло вставили. Не будет же она каждый день ездить. Сосновка отсюда далеко. А человек имеет право на личную неприкосновенность. Она же Петра точно убьет, если мы его выдадим.

Людмила Петровна подозрительно посмотрела на него, но он вроде не издевался, говорил серьезно. И махнула рукой – и без этого… как его… Петра Борисовича дел полно. И правда, хорошо, что плотник. Днем приехал автобус с экскурсантами, пошла привычная круговерть, и история с разбитым оконным стеклом позабылась бы, но у противной стороны имелось свое видение ситуации и стратегические планы. Как выяснилось позднее, супруга беглого Петра Борисовича, привыкшая за собой оставлять последнее слово, сориентировалась на местности, провела консультации с местными кумушками и попросилась на ночлег к Верке, как тоже потерпевшей от захватнической политики бизнесвумен Мумриковой. Верка не отказала гостье. За вечер дамы выпили по литру чая и по рюмочке, вспомнили нанесенные обиды и нашли общий язык. Постановили: посягнувшую на чужое Людку Мумрикову надо наказать по всей строгости, чтобы неповадно было, свое отобрать и вернуть на положенное место.