Интернат, или сундук мертвеца

Медленно передвигаясь, Капа прошел мимо Феди к камину и сел у огня, вытянув такие длинные ноги, что Федя с сомнением уставился на свои.

— Вы не в полиции. Назовите имя и род занятий, судя по всему она русская?

— Русская. Красивая. Старший лейтенант Ева Николаевна Курганова, уголовный розыск. Хорошо стреляет. Отстреливает в основном, так сказать, плохих мальчиков, которые не получили достаточный, по ее мнению, срок за свои преступления. Ее фотография есть во вчерашней газете, названия не помню.

— Почему она в Турции?

— А, это уже про второго человека. Он как раз плохой мальчик, сидел в тюрьме, я должен был устроить ему побег. Она пришла в тюрьму на полчаса раньше. И украла мальчика. Маленького роста. Некрасивый. Хорошо стреляет. Отстреливает в основном богатых авторитетов. Паша Закидонский, то есть Слоник. Паша любит Турцию, у него тут особнячок есть с бассейном и вид на жительство. А Еву увезли турки на корабле. Она говорит, что Слоника придушила и вывезла из тюрьмы уже труп.

— Об этом вашем Слонике и побеге тоже писали газеты. Что вы сами думаете, они живы?

— Я думаю, что девочка жива, а плохой мальчик — нет.

— Если я нахожу женщину, это понятно — я могу ее предъявить, а как быть с этим… Слоником? Если он мертв?

— Там посмотрим. Беретесь?

Адвокат у огня не двигался. Феде была видна только его голова над спинкой кресла, хорошо уложенные седые волосы с остатками былой курчавости.

— Я узнаю, что могу сделать. В принципе я могу все. Если мне это интересно. Но бывают такие случаи, когда моих связей и возможностей недостаточно. Таких случаев мало. Но они бывают. Завтра я скажу, буду ли я это делать. Скажите, где вы остановились. И… Зачем вам эта женщина?

Последний вопрос был задан вкрадчиво и еле слышно.

— Ну, это просто. — Федя встал, накинул шарф и посмотрел еще раз на длиннющие ноги в мягких туфлях. — Я просто… — Тут Федя вдруг понял, чего он хочет, и очень этому обрадовался. Хорош бы он был, объясняя этому адвокату, что хочет поговорить с Евой. — Я просто хочу ее трахнуть как следует, и все.

Адвокат неожиданно быстро вывернулся в кресле большим засушенным насекомым и уставился на Федю из-за спинки кресла.

— А остановился я у Хамида. Хамид-Паша — мой друг детства, у него здесь самый дорогой публичный дом. — Федя решил, что такое объяснение достаточно, чтобы… «Чтобы — что?» — Так что у меня на этот счет все в порядке, — добавил он.

Адвокат встал и засунул руки в большие карманы домашнего пиджака.

— Я берусь за это.

— Ты сказал — завтра?..

— Я берусь за это. Выписывайте чек.

— Наличными, — сказал все еще удивленный Федя, засовывая руку во внутренний карман.

— Такое количество вы могли принести только в сумке или чемодане. У вас нет сумки и чемодана. Приготовьте чек, да и у вашего друга должен быть счет в банке.

Федя уставился на адвоката, изумление сделало его лицо глупым и злым.

— Почему? — спросил он, встряхнувшись и задрав вверх подбородок.

— Вы меня заинтриговали. Скажи вы, что хотите отомстить, ну… это было бы неинтересно.

— Почему так дорого?! — спросил Федя осипшим голосом.

— У вас большое и тяжелое дело на межгосударственном уровне. Только моими талантами сыщика здесь не обойтись, оплачивать придется весьма дорогих чиновников безопасности, зато я обещаю, что, если этой женщины здесь не будет, я найду ее даже там, у вас. В России, — добавил адвокат, нависая над Федей. — Вы меня очень заинтересовали. Скажете вашему другу про меня?

— Нет. — Федя дышал тяжело и не двигался с места, хотя хозяин кабинета явно собрался его выпроводить. — Я это… Я не очень понял.

— Денег стало жалко? — спросил адвокат, зябко потирая руки. — Не лишайте меня удовольствия от этой работы, и потом… Только представьте, это же будет самый дорогой в мире трах! Подпишите договор.

— Чего? — Теперь Федя решил, что точно ослышался.

— Ничего особенного, но я теперь являюсь вашим адвокатом, если вы попадаете в историю, я решаю ваши проблемы. Это моя работа, я ведь и налоги плачу.

Федя сказал, что не подписывает никаких договоров с детства.

— Тогда поставьте крестик вот здесь, пожалуйста.

В тринадцать лет Федя подписал один договор, он запомнил его навсегда. Федя помнил даже цвет и запах листка в линейку. Листок был почти пустым, потому что написано было:

Договор

Я буду Драной Жопой, а не Федей Самосвалом, если дам учителю физкультуры сделать это.

И ПОДПИСЬ.

Всего листков было три. Текст одинаковый, подписи разные. Драной Жопой мог еще стать вальяжный черноглазый Хамид и огромный толстяк Макс Черепаха. Договоры упаковались в жестяную банку от чая — богатство Хамида, он хранил в ней несколько фотографий и кольцо-печатку — и были закопаны под деревом недалеко от железнодорожной станции.

Федя вдруг вспомнил отчетливо недоумение на отечном лице Макса Черепахи — тот не понял, что значит расписаться, тогда Хамид сказал ему:

— Поставь крестик…

Макс поставил крестик. Это было в 1964 году в маленьком провинциальном городке.

— Зачем мы это пишем, ведь его уже нет? — спросил рассудительный Хамид.