Интернет-издание авторов рунета "Портал" № 2

– Да вот пришел в понедельник с работы, жрать ему дала, собаке, всё проглотил, чертяра, и гриба своего напился, как обычно, сел, и понеслась галиматья. Думала, очухается, свинорожа, а он все сидит да бормочет, и глаза стеклянные, как у рыбы мороженой!

– Так, так, интересно, а позвольте, какого гриба? Этого самого, разрешите, – доктор приблизился к банке с чайным грибом, что стояла возле Фирзякина на столе.

– Его, собаку, дрянь эту болотную, пьет вечно. Полезно, говорит, – изобразила она издевательски интонацию мужа. – Идиотина! Сколько раз велела – вылей в унитаз жижу поганую свою. А он граблями-то машет, кудахчет, питушья жопа: «Моё! Очищает!» Что там ему очищать-то? Гнилуха! Пистон стреляный! Тьфу! – и плюнула на вымытый ей же самой пол.

– Так-с, ну, гриб-то давно испорченный у вас. Плесень, видите, пошла, – доктор указал на небольшие островки зеленоватой плесени на поверхности гриба, – очень опасное, знаете ли, дело!

– Да и я ему сколько раз! Кто ж дрянью-то такой печень чистит? А ему хоть что. Хоть чеши, хоть пляши! Мозги ж все стухли давно! Вы посмотрите на эту рожу, – возмутилась жена.

Фирзякин сидел на диване с лицом человека, только что узнавшего, что его дальний, забытый давно родственник скончался, оставив ему в наследство десять миллиардов долларов. Но тут же оно приняло выражение угрюмой горечи и печали, а еще через секунду – стыда и позора. Метамарфозы происходили молниеносно.

– Ну, что ж, придется забирать. Галлюцинаторное помешательство на почве отравления. Возможно, лизергиновая кислота.

– А? – не поняла жена.

– Амбулаторное лечение сразу исключаем. В стационар его, ребятки. А гриб этот от греха и в самом деле слейте в канализацию.

Санитары подхватили Гиндесбурга под руки и без сопротивления повели к двери. Доктор, распрощавшись с женой несчастного, оставил контактный телефон и удалился, и Ларочка первым делом с чувством душевного спокойствия и внутренней победы над каким-то, как ей казалось, мировым злом надменно со шлепком вылила чайный гриб в унитаз.

* * *

Где-то в районе малой речки из сточной трубы ранним летним утром выплыл темно-коричневый объект. Блестя на солнце глянцевой кожицей, он поплыл, влекомый слабым течением в направлении поселка Касранцы. Мальчик Иван в это время удил с дедушкой рыбу на берегу.

– Дед, дед смотри! – закричал пацан, – чего это за рыба такая?

– Где?

– Вон смотри, какая странная, как скат прямо.

– Да откуда ж здесь скаты?

– Гляди дед, смотрит прямо на нас! – завизжал счастливый малец, пытаясь достать рыбину концом удочки.

– Ишь ты! И впрямь. Эх, всю страну засрали, демократы сраные! – и дед с ненавистью плюнул в мутную воду.

Диковинная рыбина приостановилась, моргнула два раза и, испустив из странного своего тела рыжеватые пузыри, ушла под воду…

Григорий Неделько

Мёртвородящий

Станицкий проснулся с идеально чётким и до дрожи холодным чувством, что он – в абсолютном одиночестве. И ладно, если бы он был на Земле: весьма сомнительно, чтобы всё её население вмиг вымерло, тем самым заставив его погибать изгоем. Нет, Станицкий лежал в кровати в одной из десятков тысяч кают на межпланетной станции «Вавилон – 15». Кто-то скажет, что и миллион выходцев с разных планет Системы АО (Альфа-Омега) вряд ли куда-нибудь денутся. Однако... как игнорировать предчувствие, да ещё такое кристально прозрачное?

А оно, то морозное ощущение в груди, смесь потерянности, безнадёжности и непонимания, может, и не крепло от секунд, но и не ослабевало. В общем, Станицкому творившееся совершенно не понравилось.

Он отдал мысленный приказ блоку управления каютой, и одеяло откинулось. Пока Станицкий с помощью скрытых автомеханизмов умывался и одевался, спальня заправила и отгладила кровать, подмела пыль, обновила цветы в вазе (для красоты и уюта) и сбрызнула помещение смесью бодрящих, улучшающих настроение и повышающих мозговую активность ароматических веществ.

Докопавшееся незваное одиночество да притом, какое-то странное не отпускало, и Станицкий покинул каюту, позволив ей самостоятельно отключить все ненужные приборы, погасить везде свет и запереть дверь на e-замок.

«Что же происходит? – думал Станицкий, вышагивая по металлически хромированному коридору-аллее между дверями других кают. – Или ничего?»

Мысль крутилась и крутилась, отыскивая новые факты, пытаясь объяснить их, выстроить правдоподобную систему. И очевиднейшее пришло на ум, только когда Станицкий приблизился к лучелифту: в коридоре больше не было ни человека, что означало – ни единого разумного существа! Никто не ходил, не ползал, не летал и не передвигался иным способом. Но где же венериане, марсиане, плутонцы и альфанцы? Где и другие?..

Станицкий взглянул на часофон – тот показал «9:52». Без восьми минут десять, и никто не проснулся?! Извините, не поверю!