Интернет-издание авторов рунета "Портал" № 2

– А ты уверен, что оно не сбросит нас? – спросил Кейлот, памятуя о ветви, которая отклонилась, чтобы ударить его.

– Абсолютно. Душа, заключенная в этом дереве, уже позабыла, каково это – быть человеком.

Кейлот с сомнением оглядел растение. Из ствола, прямо на уровне глаз, выступало овальное человеческое лицо. И это было действительно лицо, а не пародия на него, сложенная, как мозаика, из сучковатых отростков и борозд. Черный лоб был покрыт глубокими трещинами. Сеточка «морщин» расползлась вокруг широко открытых, но закатившихся глаз. Растрескавшиеся черные губы, приоткрытые, как будто в последнем агоническом вдохе, обнажали ряд черных зубов.

– Такое впечатление, что здесь уже кто-то побывал до нас, – сказал Кейлот, указывая на маску. – И вырезал вот это.

– Это не рукотворная работа, господин, – покачал головой Лютто. – Так выглядит безумие в своем истинном обличье. Это душа, которая разуверилась найти спасение. Теперь она не человек, ибо, когда прозвенит спасительный колокол, она не сможет встать и пойти. Теперь это обычное дерево, с той только разницей, что произросло оно не из семени, а из человеческих костей.

Темнота сгущалась, и чем темнее становилось вокруг, тем все больше странных звуков начинало издавать болото. То здесь, то там вздувались большие пузыри, они лопались с оглушительным треском, точно гигантские орехи. Затем раздалась серия странных чавкающих звуков, как будто кто-то юркий и длинноногий принялся мерить болото быстрыми шагами, причем совсем близко. На ум Кейлоту сразу пришла цапля. Только едва ли это неведомое существо являлось ей каким-нибудь дальним родственником. Скорее уж тварь эта имела совсем не богоугодный вид, раз скрывалась под покровом ночи. Кейлот подумал, что болотные жители, за исключением пиявок, имеют обыкновение бодрствовать ночью, а не днем. Иначе путникам не удалось бы добраться так далеко и почти без происшествий. Эта мысль убедила его принять предложение Лютто и провести грядущую ночь на дереве. Жуткое или нет, оно казалось единственным безжизненным предметом во всем этом проклятом лесу.

Лютто без труда влез на дерево и развесил на ветвях свое снаряжение, чтобы оно не мешало ему работать. Ватто остался внизу, чтобы подсадить Кейлота. Лютто ухватился одной рукой за ствол, а другую подал Кейлоту. Но тот как-то неохотно протянул ему навстречу свою.

– Все еще побаиваетесь, господин? – спросил Лютто. – Очень жаль, ибо разыскивать иное место уже некогда. Даже я предпочел бы не шататься по этим болотам в темноте.

– Я не боюсь, – проворчал Кейлот, крепко хватая своей пятерней руку Лютто. Худая и хрупкая кисть южанина утонула в распухшей и натруженной руке воина. – Случалось и на кладбищах ночевать.

Он отдал свою жердь Ватто и ухватился свободной рукой за ветку. Подтянулся, выдернул одну ногу из грязи. Это стоило немалых трудов. Грязь с явной неохотой отпустила свою добычу, а звук, возникший при этом, напомнил скорее лязганье зубов, чем плеск. Кейлот поднял ногу и, за неимением другого подходящего места, поставил ее на выпирающее из дерева человеческое лицо. Носок его сапога нашел опору на выпяченной нижней губе деревянного изваяния, как будто специально оттопыренной для такого случая.

– Извини, старичок, – прошептал Кейлот.

– Не волнуйтесь, господин, – подбодрил сверху Лютто. – Ему уже все равно.

Но тревога не покидала Кейлота, и каждую секунду он томился ожиданием того, что челюсти с острыми щепками вместо зубов вдруг лязгнут в полумраке и сомкнутся на его лодыжке. Но ничего подобного не произошло. Обретя третью точку опоры, Кейлот подтянулся и с легкостью высвободил левую ногу. Через мгновение он уже сидел рядом с Лютто и так тяжело переводил дыхание, словно бы осилил подъем по отвесной горной скале. Вскоре к ним присоединился и Ватто. На то, чтобы выбраться из болота, ему понадобилось совсем немного времени и, по мнению Кейлота, куда меньше усилий. Ну что же, возраст, однако, берет свое.

– Нам нужно подняться повыше, – сказал Лютто, и тон его голоса однозначно указывал на то, что он не предлагает, а приказывает.

Втроем они начали карабкаться вверх. Кейлот целиком разделял мнение Лютто, так как ему очень не нравились перемены, происходящие с болотом по мере того, как сгущались сумерки. Все больше и больше невидимых глазу существ давали знать о себе странными, а порой и ужасающими звуками. И оставалось только надеяться, что конечности этих тварей предназначены исключительно для плаванья, а не ползанья по деревьям. Где-то в чаще завопила птица (Кейлоту хотелось верить, что это была именно птица). Голос ее напоминал плач ребенка, который зашел слишком далеко в своем истерическом припадке.

Кейлот и Ватто перебирались с ветки на ветку, кряхтя и шумно отдуваясь. Толстые ветви потрескивали под ними, тонкие – прогибались. Скользкие подошвы ставили под угрозу каждый новый шаг. Зато Лютто перемещался по дереву легко и плавно, словно пантера. В полутьме Кейлоту показалось, что ноги южанина едва касаются ветвей, а руки цепляются за воздух. Но это должен был быть чистейший обман зрения. Разве не так?