Интернет как оружие. Что скрывают Google, Tor и ЦРУ

«Новый закон, подписанный мною сегодня, позволит наблюдать за всеми коммуникациями, которые используют террористы, в том числе за электронной почтой, интернетом и сотовыми телефонами. С этого дня мы будем лучше подготовлены к технологическим задачам, которые ставит перед нами распространение коммуникационных технологий, – говорил президент Буш 26 октября 2001 года, в день подписания закона. – Американский народ должен знать, что мы собираем много информации и тратим много времени на получение максимального объема разведданных, на распутывание каждой ниточки и расследование любой возможности ради обеспечения безопасности Америки. И это уже происходит»{364}.

В некотором смысле стремление Брина найти террористов было понятным. Время было пугающим. Америка была объята страхом новых терактов. Однако учитывая, как жадно американское правительство хваталось за информацию (любую информацию) о потенциальных террористах и их пособниках, старания Брина приобретают дополнительное измерение. Сразу после 9/11 ЦРУ схватило несколько десятков подозреваемых оперативников «Аль-Каиды» в Афганистане и Пакистане и отправило их на военную базу Гуантанамо, нередко на основании косвенной информации, за которую они были готовы платить вознаграждения в миллионы долларов. В итоге из 780 задержанных 731, то есть более 90 %, были отпущены без предъявления обвинений{365}. Серия запросов по словам «боинг», «запас топлива», «летная школа» и «смерть Америке» могла звучать подозрительно, но едва ли служила доказательством причастности к теракту. Если бы подросток в Исламабаде вдруг забил в Google эти слова, а компания передала информацию правительству, то вполне могло случиться, что его схватили бы среди ночи и отправили в Гуантанамо.

Была ли эффективна карательная инициатива Брина? Каков был конечный результат?

Нет, не была и результатов особых не принесла. Для Дугласа Эдвардса, который поведал свою историю в мемуарах, случившееся послужило уроком на будущее. Он работал в компании фактически с самого начала, но только 11 сентября наконец осознал, какой властью обладает Google, а если брать шире, то и вся Кремниевая долина: «Невозможно было не думать о том, что мы отсеиваем определенных пользователей на основании их поисковых запросов. Если бы мы нашли кого-то, то пошли бы дальше и начали восстанавливать личную информацию о них из наших логов. А там хранились самые интимные мысли людей, о чем они рано или поздно должны были догадаться»{366}.

Я стал пользоваться Google в 2001 году, приблизительно когда Сергей Брин начал охоту на террористов. Для меня, как и для многих людей, достигших совершеннолетия в начале 2000-х, Google была первой интернет-компанией, которой я доверял. Она не просила денег. Не забрасывала надоедливой рекламой. У нее был простой дизайн с белым фоном и поисковой строкой посередине. Ничто в интернете не работало лучше Google, она помогала исследовать новый мир, хаотичный и удивительный. Целые библиотеки были на кончиках пальцев, вы с лету могли переводить с иностранного языка и общаться в реальном времени с людьми в другом полушарии. И все это было бесплатно – вопреки, казалось, всем законам экономики.

Даже раздувшись до транснациональной многомиллиардной корпорации, Google смогла сохранить образ рассеянно-невинных айтишников, верных девизу «Не делай зла». Компания убедила пользователей, что вся их деятельность подпитывалась исключительно желанием помочь человечеству. Такую историю вы найдете практически во всех популярных книгах о Google: потрясающую сказку о двух гениальных чудаках из Стэнфорда, которые превратили дипломную работу в определивший эпоху мегапроект «новой экономики», в компанию, которая воплощала собой все утопические обещания сетевого общества: силу, знания, демократию. Некоторое время все в это верили. Может, и в самом деле это было начало нового, завязанного на сетевых технологиях мирового порядка, при котором старые структуры – армии, корпорации и правительства – оказались бы беспомощными перед уравнивающей силой интернета. В 1995 году Луис Россетто писал в Wired: «Все, что мы знаем, будет другим. Нас ждет не просто переход от правления Джонсона к правлению Никсона. Вопрос в том, сохранится ли вообще институт президентства»{367}.

Если бы тогда кто-нибудь сказал, что Goggle станет глашатаем не нового технорая, а антиутопии, его бы просто подняли на смех. Это было просто немыслимо.

Электронная библиотека