Интернет-журнал "Домашняя лаборатория", 2007 №9

В 1944 году доктор Когхилл, работавший в Пеорийской лаборатории, представил американскому химическому обществу блестящий доклад, показывающий необычайную быстроту развития промышленного производства пенициллина в Соединенных Штатах. «Мало найдется вещей, которые, подобно пенициллину, вызвали бы такой живой интерес как в ученом мире, так и в мире непосвященных. Вот уже два года, а может быть, и больше того, микологам, химикам и инженерам всех англосаксонских стран оно представляется Золушкой. Это вещество, выделяемое невзрачной плесенью, которую раньше старались уничтожить, а вовсе не культивировать, внезапно чудесным образом преобразило заводы, которые оцениваются в двадцать миллионов долларов, его обслуживают сотни лакеев, и его приветствуют бесчисленными фанфарами. Пенициллин затмил своих сестер — сульфамидные препараты. Два года назад те из нас, кому поручили организацию бала, просыпаясь среди ночи, с испугом спрашивали себя, а не исчезнет ли это очаровательное видение, когда часы пробьют полночь, оставив в ваших руках лишь хрустальный башмачок, после того как мы для него построили столько заводов-дворцов? Но часы пробили полночь, и быль расходится со сказкой: наша Золушка не убежала и творит чудеса».

Этот ученый умел хорошо писать, и миф о Золушке удивительно соответствовал истории Флеминга.

XIV. Сэр Александр Флеминг

За последние годы моя жизнь стала довольно трудной.

Флеминг

Летом 1944 года на Лондон сыпались бомбы ФАУ, или летающие снаряды; их посылали с суши. Они летели с прерывистым, наводящим ужас воем и двигались настолько медленно, что можно было проследить за их направлением. В Сент-Мэри, как только раздавался вой сирен, на крышу поднимался дежурный и, если он видел, что один из doodle bugs^[44] летел к больнице, давал сигнал тревоги. Второй звонок означал: «непосредственная опасность» и третий: «спускайтесь в убежище».

Часто при первой же тревоге Флеминг и его друг профессор Паннет выбирались на крышу и следили в бинокль за летающими снарядами, обсуждая, куда они упадут. Однажды, когда Клайден дежурил на крыше, он сказал Флемингу:

— К чему вся эта комедия? Вы посылаете меня сюда, чтобы я никого не пропускал на крышу, а сами приходите. Вы же знаете, что вы и профессор Паннет весьма значительные люди и что без вас придется нелегко.

— Ничего, — возразил Флеминг. — Вы скажете, что мы проверяем посты.

Порой бывало, что он настолько увлекался работой в своей лаборатории, что не слышал тревоги. Его секретарь, миссис Элен Бёкли, рассказывает, что однажды утром Флеминг диктовал ей какое-то важное письмо, когда раздался первый сигнал тревоги.

«Слегка встревоженная, я подняла голову. Дали второй звонок, и издалека донесся гул чудовища. Гул становился все сильнее. Раздался третий сигнал. Гул нарастал. Через окно я увидела ракету. Пот с моего лба струился прямо на блокнот, и я с трудом удерживала в руках карандаш. Я взглянула краешком глаза на профессора. Поглощенный мыслями, которые он хотел выразить, он казался невозмутимым. Наконец чудовище пролетело над нами, сотрясая все здание. Когда раздался четвертый сигнал, который означал: «Тревога миновала», профессор вышел из состояния задумчивости и резко крикнул мне: «Диск! Нагнитесь!» Он не слышал ни трех первых сигналов, ни воя ракеты».

Военные власти дали разрешение использовать пенициллин для лечения гражданского населения. Пьеса Бернарда Шоу «Дилемма врача» стала былью. Но все же каждый случай приходилось очень тщательно изучать: ведь если применить пенициллин, выпускавшийся еще в недостаточном количестве, для больного, которого способно излечить другое лекарство, этого ценного препарата может не хватить для такого случая, когда один только он в состоянии будет принести спасение.

Иногда на решение врача оказывала влияние личность самого больного. Так, например, писателя Филиппа Гедалу лечили, не считаясь с общими правилами. «Я одно из тех животных, — говорил он позже, — которому ввели спасительное вещество. Думаю, что в моем случае хотели попытаться воскресить труп, и труп был воскрешен. Только благодаря выдающемуся открытию Флеминга я сегодня присутствую среди вас. Я хочу засвидетельствовать со смиренной благодарностью эффективность лечения, которое за полтора месяца смогло вырвать человека из царства теней и даровать ему достаточно сил, чтобы оказать сопротивление трем министерским ведомствам, которые хотели заставить его внести исправления в его книгу».