Интервенция

Вахмистр ползком начал отползать назад со своей позиции. Пора перебираться на запасную. Японцы не дураки, наверняка смогли засечь его огневую точку, так что бережённого бог бережёт.

***

— Ваше высочество, — услышал я и открыл глаза, увидев, как штурман трясёт за плечо Сандро. — Ваше высочество, подходим к цели.

Надо же, не заметил, как и сам заснул. Я потянулся в кресле, в соседнем тоже самое проделал Александр Михайлович.

— Подлётное время, — поинтересовался у подполковника Аверьянова великий князь.

— Десять минут. Порт в лучах восходящего солнца, как на ладони. Видимость — миллион высоты, — улыбаясь, ответил Пётр Васильевич.

— Боевая тревога. Всем занять свои места. Готовимся к бомбометанию, — Сандро резко встал из кресла. — Что же, господа, покажем японцам, что такое военно-воздушный флот Российской империи! Удивим их!

Великий князь, подмигнув мне, направился на свой боевой пост, то есть к штурвалу. Насколько я понял такой чести, как управление дирижаблем при первой воздушной атаке японского города Александр Михайлович не отдаст никому.

— Скорость? — спросил Сандро, заняв место за штурвалом.

— Тридцать узлов, — громко ответил один из членов экипажа.

— Снизить до двадцати.

— Есть, снизить до двадцати, — ответил другой офицер, после чего, подняв трубку, передал команду в гондолу, где находились двигатели с механиками.

Дирижабль начал заметно замедлять ход.

— Курс? — опять скомандовал великий князь.

— Право десять, — тут же ответил Аверьянов.

— Так держать, — секунд через двадцать произнёс подполковник.

В воздушном корабле возникло напряжённое молчание. Минута, вторая. Я не выдержал, поднялся из кресла и, взяв бинокль, направил его на приближающийся город-порт, успев отметить, что и Саппоро видно как на ладони.

Картина была прекрасной. Мы шли на высоте в две версты. Внизу прибрежной подковой раскинулась бухта и порт Отару. Сам городок размещался на склоне небольших гор, окружающих порт, которые сейчас выглядели розовыми от цветущей сакуры.

Я достал часы и, откинув крышку, посмотрел на циферблат. Шесть десять. Отстали от назначенного времени на десять минут, точнее, чуть больше. Но для такого перелёта просто изумительная точность.

— Приготовиться к сбросу бомб, — ещё один из членов команды управления дирижабля оторвался от прицела имени Жуковского и поднял телефонную трубку. — Сброс! Всем держаться за лееры!

«Млять, совсем забыл», — я, сделав несколько шагов назад, вцепился в специальный поручень.

Сброс бомб я почувствовал, когда воздушное судно, словно вздыбившийся конь, рванул вверх. Прошло несколько секунд и дирижабль, управляемый Сандро, выровнялся и продолжил свой путь.

— Приготовиться к повороту, — спокойно произнёс штурман. — Десять румбов вправо.

— Есть, десять румбов вправо, — невозмутимо ответил великий князь.

Я же, не смог сдержать любопытства, бросился к задней сфере гондолы. Минуты текли, как кисель. Ну же! Наконец-то! Бинокль был не нужен. Внизу было море огня! Внизу был ужас! Внизу был Армагеддон!

Глава 20. Что делать?

Император Муцухито, правящий под лозунгом Мэйдзи, что переводилось, как «Просвещенное правление», неторопливо шёл по любимому дворцовому саду и любовался цветением сакуры, пытаясь обрести душевное равновесие.

Полчаса назад он рассматривал фотографии, на которых были заснят огненный дождь, падающий на порт Отару, а потом горящие суда, корабли, пирсы, строения и горящую воду. Один из фотографов хотел снять цветущую сакуру, окружающую подковой акваторию порта, а вместо этого ему удалось сфотографировать, как гнев богини Аматэрасу обрушился огнём на остров Хоккайдо.

По докладу Генерального штаба, основанному на тех сведениях, которые сумела собрать о новом оружии противника японская разведка — это русские с помощью огромного дирижабля сбросили зажигательные бомбы на Отару. Об этом летательном аппарате предупреждали и англичане.

Муцухито глубоко вздохнул пьянящего воздуха и поморщился. Как же ему в августе прошлого года не хотелось начинать войну с Российской империей, но реальную власть в его стране имеет олигархия, в которую входят крупные военные, политические и экономические деятели, так называемое — гэнро. Именно они привели Японию к краху, переоценив свои силы. А как всё хорошо начиналось!

Больше полувека назад в императорском дворце в Киото на свет появился принц Сатиномия — сын императора Осахито и его наложницы Есико. Хотя она и не была официальной женой императора, Сатиномия по японским законам считался принцем, а поскольку остальные дети Осахито умерли в раннем детстве, он оказался единственным претендентом на Хризантемовый трон, который и занял в 1867 году.

Как новый император Сатиномия, получивший при коронации имя Муцухито, стал символическим лидером реставрации Мэйдзи — революции, во время которой было свергнуто правительство сёгуната Токугава Иэсада — 15-го сёгуна из династии Токугава, правившей Японией на протяжении двухсот пятидесяти лет.