Интервенция и Гражданская война

Тем не менее, как пишет Деникин: «Кровавый опыт привел, наконец, к простой идее мобилизации русской промышленности. И дело, вырвавшееся из мертвящей обстановки военных канцелярий, пошло широким ходом… Я по непосредственному опыту, а не только по цифрам имею полное основание утверждать, что уже к концу 1916 года армия наша, не достигнув, конечно, тех высоких норм, которые практиковались в армиях союзников, обладала все же вполне достаточными боевыми средствами»⁸⁴⁸. Одной из мер стала национализация в 1916 г. обанкротившегося вследствие финансовых махинаций Путилова, приведшая к крупномасштабным стачкам (бастовало свыше 20 тыс. человек) Путиловского завода. До этого завод почти не делал шестидюймовых снарядов, после национализации он стал подавать почти половину всего изготовленного в России количества этих зарядов. После мобилизации оборонной промышленности к 1917 г. военное производство в России выросло в 2,3 раза, полностью удовлетворяя потребности фронта в оружии и боеприпасах. Производство одних снарядов выросло в 40 раз. Снарядов наделали столько, что их хватило на всю Гражданскую войну, и даже в 1941 г. Красная Армия использовала шрапнели 1917 года выпуска.

Однако сам Маниковский напишет о дальнейшей судьбе своей «Программы» мобилизации промышленности: усилия ГАУ «находили лишь слабый отклик в правительственных кругах, а, напротив, гг. промышленники пользовались там особым покровительством и всегда умели находить верный путь к осуществлению своих планов… Лучшей иллюстрацией к этому может служить то обстоятельство, что тотчас же после февральского переворота гг. промышленники настояли на образовании особой комиссии с преобладанием их для уничтожения казенного строительства, что и было ими успешно выполнено»⁸⁴⁹.

Вторая волна национализации. Действительно, после Февральской революции первым делом либеральная демократия сняла все государственные ограничения на частный бизнес, что привело к бешеному росту спекуляции и инфляции. Так, например, министр юстиции Временного правительства В. Переверзев на III съезде военно-промышленных комитетов в мае 1917 г. докладывал: «Спекуляция и самое беззастенчивое хищничество в области купли-продажи заготовленного для обороны страны металла приняли у нас такие широкие размеры, проникли настолько глубоко в толщу нашей металлургической промышленности и родственных ей организаций, что борьба с этим злом, которое сделалось уже бытовым явлением, будет не под силу одному обновленному комитету металлоснабжения»⁸⁵⁰.

С другой стороны, в промышленности «повторилась история с командным составом армии: организационно-технический аппарат был разрушен. Началось массовое изгнание лиц, стоявших во главе предприятий, массовое смещение технического и административного персонала. Устранение сопровождалось оскорблениями, иногда физическим насилием, как месть за прошлые фактические и мнимые вины. Часть персонала уходила добровольно, не будучи в состоянии переносить того тяжелого нравственного положения, в которое ее ставила рабочая среда. При нашей бедности в технически образованных людях эти методы грозили непоправимыми последствиями. Как и в армии, комитеты избирали и ставили на места ушедшего персонала зачастую совершенно неподготовленных и невежественных людей. Местами рабочие захватывали всецело в свои руки промышленные предприятия – без знания управления ими, без оборотных средств, ведя их к гибели, а себя – к безработице и обнищанию. В уральской промышленности, например, из 20 руководителей предприятий к середине 1917 года осталось 4»⁸⁵¹.

Милюков оправдывал провал либеральной экономической политики Временного правительства тем, что «особенно разрушительное влияние на промышленность оказали чудовищные требования повышения заработной платы, не сообразованные ни с ценой жизни, ни с продуктивностью труда, ни с реальными платежными способностями предприятий,- требования, значительно превосходившие всякие сверхприбыли… Сообразно с таким направлением промышленной деятельности и психологии рабочих масс, предприятия стали гибнуть, в стране появился громадный недостаток предметов первой необходимости, и цена на них возросла до крайних пределов. Как один из результатов такого расстройства хозяйственной жизни страны – рост цен на хлеб и нежелание деревни давать городу продовольствие»⁸⁵². Милюков приводит следующий пример: «В Донецком бассейне 18 металлургических предприятий, владея основным капиталом в 195 млн. рублей, за последний год получили 75 млн. валовой прибыли и выдали дивиденд на 18 млн. руб.; между тем рабочие требовали увеличения заработной платы на 240 млн. Промышленники в ответ предлагали прибавку в сумме 64 млн., но рабочие и слышать не хотели об этом»⁸⁵³.