Интервью

Она резала меня долго, и это вправду было мучительно. Я не знаю, чем она занималась в своей медицинской миссии — может, ставила градусники или выносила за хворыми горшки, но сделать глубокий разрез на живом существе ей было страшно, а выковыривала передатчик она нестерпимо медленно. И всё время лепетала что-то успокаивающее, пока я не рявкнул, что мне это мешает.

Не столько мешало, сколько напоминало сюсюкающего Дерека. Бесило.

Но разглядывая эту окровавленную пуговицу на своей ладони, я Каримэ всё простил. Как бы там ни было, она оказалась первой человеческой женщиной, оказавшей мне услугу иначе, чем предоставив собственную кровь на обед. Правда, я не был уверен, что ею двигало бескорыстие — она все ещё считала меня самцом своей породы, а как самец человека я казался ей отличной добычей.

И нечего она заранее не приготовила. Сперва вытащила передатчик, а уже потом сунулась доставать перекись водорода и йод. Обернулась ко мне с тампоном и увидела, что рана уже на треть закрылась и кровь не течёт. И уронила бутылку перекиси на пол.

— Господь Великий! Как это? Этого не может быть!

В ответ я показал ей клыки. Она села. Я открыл форточку и швырнул передатчик за окно.

— Каримэ, — сказал я, — запомни. Если какой-то милый парень называет тебя единственной при первой встрече, обещает звёзды небесные, улыбается и болтает, а руки у него холодные, как у мертвеца — беги. Он хочет тебя убить, выпить кровь. Он не человек. Как я.

Её глаза стали влажными, а взгляд — напряженным, как у загнанного животного.

— Ты меня убьешь? Если ты не человек, то кто?

— Каримэ, — сказал я, — знаешь, я очень устал. Я голоден и поспать хочу. Я посплю у тебя и уйду. Хорошо?

Она ошалело покивала.

— Вот здесь, на диване. Хорошо?

Она снова покивала. Я сбросил ботинки и устроился на её диванчике, насквозь пропитанном запахом духов и Каримэ. Я неважно чувствовал себя от голода, но заснул быстро. Сквозь сон мне показалось, что хозяйка ушла из комнаты — но мне было странным образом все равно. Я отчего-то утратил чувство реальности и обычную осторожность. Я не думал о будущем — хотелось спать, и всё.

Меня разбудил глухой удар, от которого дрогнула земля.

Ночной темноты в окнах — как не бывало, хотя ночь едва перевалила за середину. За окном факелом полыхала лавчонка с пристроенным кафе, и дым от неё валил столбом, чернее, чем ночное небо. Из открытой форточки пахнуло палёным — и сразу вздёрнуло мои нервы.

Едва открыв глаза, я понял, что в квартирке — один, а моя приятельница Каримэ сбежала. И ещё понял, что нужно убираться отсюда как можно скорее, оставаться в четырёх стенах опасно. Я — не единственный диверсант в этом городе; кроме меня, тут есть поджигатель.

Мерзкая тварь, убивающая огнём. Ненавижу — кого бы она не убивала.

Я выскочил на улицу. Около горящего кафе уже работали люди; подъехали машины спасателей, на огонь выдували белую пену, он спадался. Вокруг, как ни странно, оказалось довольно много бездельников, которые смотрели на пожар и ничего не боялись — военные пытались их разогнать.

В этой кормушке, вероятно, почти никого не было, а может, те, кто был, успели выскочить. Белых автомобилей, увозящих людей лечить, нигде поблизости я не увидал.

У меня очередной раз спросили документы. Я очередной раз показал паспорт и сказал, что ночевал у случайной подружки. И тут грохнуло снова.

Не спрашивай меня, с чего это мне занадобилось к месту второго взрыва. Не знаю. Было как-то…

Я думал, Каримэ убежала рассказывать обо мне военным, но они ей не поверили. Каримэ помогла мне избавиться от передатчика, но на этом наши добрые отношения и закончились — она не придумала, где я мог бы раздобыть еды, не прокусывая никому глотку. Я был очень голоден и мне не дали выспаться. Я смотрел на людей вокруг, думал, что сейчас очень удачный момент для охоты — и не хотел убивать.

Люди воруют еду друг у друга; кроме того, они могут воровать деньги, на которые обменивается еда и прочее. Я мог украсть еду только вместе с жизнью. Больше ничего на тот момент мне и в голову не пришло — я пребывал в полном душевном разброде.

И я побежал туда, куда побежали люди — как всегда следовал за стадом… скорее, в растерянности, чем решившись на какие-то действия.

Я думаю, что в подвале дома взорвали одну из тех штуковин, которые мне показывал инструктор Дерека — а от неё взорвался и газ. В том месте, где сработала эта машинка, дом горел насквозь, как картонный — а его жители, вероятно, умерли во сне, не успев сообразить, что произошло. У тех, кто жил справа и слева от эпицентра, виделся призрачный шанс выжить, но в жарком безветрии южной ночи огонь расползался слишком быстро.

Машины спасателей подъезжали, завывая сиренами, и рваный свет пламени смешивался с вспышками синих маячков; это мельтешение света и тени мешало всматриваться — но я всё-таки некстати увидел человека на балконе шестого этажа.